Пограничники первыми встречают минуты, в которые, словно сговорившись, гаснут звезды. Вот и сегодня, задолго до рассвета, Туманский, Ромка и я поехали на левый фланг. В эти дни чабаны готовятся гнать свои отары на высокогорные пастбища. Очень важно встретиться с ними, потолковать.
Как ни трудны скалистые тропы, чувствуется, что Туманский любит горы. Да и мы уже к ним, кажется, неравнодушны. Не удивительно: когда человек близок к этим гордым и неприступным вершинам, он забывает о мелочах жизни, чувствует себя смелым и счастливым.
Спешиваемся у юрты. Навстречу спешит чабан с реденькой седой бородкой. Он приветливо улыбается словно прокопченным лицом. Думается: прикоснись такими прокаленными щеками хоть к самому солнцу — не обожжешься.
Туманский не спешит заводить разговор. Поспешность, а тем более суетливость считается здесь признаком, не заслуживающим уважения. Мы заходим в юрту. Пожилая молчаливая хозяйка стелет на кошму нарядный коврик — для желанных гостей.
— А знаешь, зачем кошма? — наклоняется к моему уху Ромка и, не ожидая ответа, шепчет: — От змей и скорпионов. Они кошму не переносят.
Ну и дьявол, настоящая энциклопедия. Можно подумать, что он всю жизнь прожил в этих местах. Хотя я ему и не всегда верю: уж очень любит пофантазировать.
Туманский наконец начинает говорить. Как здоровье семьи? Каков настриг шерсти? Скоро ли погонят отару наверх? А уж потом — что сделать, чтобы еще лучше помогать заставе охранять границу.
Мы слушаем, наматываем на ус. В юрте прохладно, даже не верится, что она способна так хорошо противостоять жаре. Мы пьем горячий чай из пиал, вкусный и ароматный зеленый чай. Ромка замечает в юрте батарейный радиоприемник «Родина». Чабан — его фамилия Байменов — просит Туманского прислать связиста отремонтировать приемник, подключить новые батареи. Без радио жить нельзя — как узнаешь, что делается на белом свете? Туманский обещает помочь. Потом он проверяет связь: отсюда можно в любое время связаться с заставой. Все в порядке. Последние напутствия — и снова в дорогу.
Каждая такая встреча — хорошая школа для нас. Нужно уметь находить с людьми общий язык, знать обычаи местных жителей. Байменов — настоящий пограничник, хоть и чабан. И сына, Кадыржана, воспитал таким же зорким. Совсем недавно, незадолго до нашего приезда, этот парнишка четырнадцать часов вел наблюдение за подозрительными незнакомцами, задержал их и привел на заставу. Доложил по-военному, как полагается. Отец гордится: на груди сына медаль «За отличие в охране государственной границы СССР». Почетная медаль!
А солнце все припекает. Мы поднимаемся один за одним по крутой, хитро виляющей тропке, и кажется, что, если на скалы, которые нависают над нами с обеих сторон, плеснуть водой из ручья, они зашипят, как раскаленное железо.
Наверху, на обширном плато, где вокруг приземистых колючих кустиков торчат острые щетинки рыжеватой травы, сбилась в кучу отара овец. Они сонно и добродушно тычутся друг в друга головами, стараясь укрыться от палящего солнца. Наиболее находчивые и расторопные овцы дремлют в тени огромных валунов. Чабана не видно: вероятно, он тоже спасается от жары.
Неожиданно отчаянный, полный ужаса крик ребенка нарушил тишину. Откуда-то прямо из отары, расталкивая неповоротливых овец, выскочила девочка лет десяти, наверное, дочь чабана. Широкий цветастый халатик парусом вздулся у нее на спине. Черная косичка беспомощно барахталась за спиной. Девочка не переставала кричать. Босая, испуганная, она стремительно мчалась к нам но колючей траве.
Мы спешились и устремились ей навстречу. Ромка первый подхватил девочку на руки. В ее узеньких, как щелочки, глазах притаился ужас. Она что-то прокричала на своем языке, показывая на ногу. Нагнувшись к ней, мы увидели ниже колена ярко-красную точку.
— Кажется, каракурт, — оказал Туманский. — Черный паук!
Ромка опустил девочку на землю и, выхватив из кармана брюк коробок спичек, приложил одну спичку головкой к ранке, а второй поджег. Девочка коротко вскрикнула, синяя вспышка тут же растаяла в ослепительном солнечном свете.
— Вот и порядок, — сказал Ромка и девочка притихла, удивленно и доверчиво разглядывая его. — Укус обезврежен. Аксиома.
— Это дочка чабана Байменова, — сказал Туманский. — Надо отвезти ее в юрту, связаться с заставой и вызвать врача.