— Как же дары теперь буду собирать? — он хлопнул о кухлянку рукавицами. — Что наделал ты? Как внутрь войду?
«Умные мысли!» — насмешливо подумал шаман и сказал: Е- сли сам не можешь войти, почему не позовешь их сюда?
— Э-э, верно! — старшина довольно засмеялся, потом повернулся к шатру и зычно заорал: — Эй, внутри сидящие! Выходите, выходите скорее!
— Кто это кричит? — выскочила перепуганная Лайнэ.
— Я кричу, — горделиво выпятил живот Амек. Со вчерашнего вечера, когда Аинка со смехом отказалась стать его, могущественного старшины, третьей женой, он кипел от возмущения и обиды. Всю ночь ворочался, вынашивая планы мести, но ни один не удовлетворял его полностью.
«Надо так сделать, чтобы плохо пришлось живущим в шатре Татая, — кряхтел он, перекладывая живот с места на место. — Тогда, плача, просить меня будут».
И вот теперь он с торжеством смотрел на Лайнэ.
— Глупый ты! — выкрикнула в отчаянии Лайнэ. — Зачем кричишь здесь? Иди в тундру и там кричи!
Амек сразу же раскипятился. Никто не смел так разговаривать с ним.
— Здесь я буду кричать! — завопил он, потрясая кулаками. — Старшина селения я!
Лайнэ испугалась, попятилась.
— Что нужно тебе?
Ее испуг подействовал на Амека благотворно. «Боятся все же», — подумал он и важно прошелся около шатра.
— Дары собираю. Сверху Сидящему нужно везти, чтобы Солнце людям вернул.
Лайнэ онемела от горя, глядя перед собой пустыми глазами. Молча глотала слезы.
— Не плачь, старая женщина, — смягчился Кыкват. — Если сделаешь так, как говорил я, будет у вас хорошая жизнь. Пусть Аинка в шатер старшины идет, там ей хорошо будет.
Все стало ясно Лайнэ. Она пошатнулась.
— Вот как. Она уйдет, а что с нами будет?
И столько муки было в ее голосе, что у мужчин озноб прошел по спинам.
— Нас погубить хотят… — прошептала она.
Но Аинка услышала. Откинув входную шкуру, она внезапно появилась перед мужчинами, и те в страхе попятились: в руке девушка держала тяжелое охотничье копье. А она уже доказала, что умеет хорошо владеть им — не один олень падал пронзенный, когда копье бросала Аинка, дочь Татая.
— Забыли они, что я умею держать копье в руках! — глаза ее гневно сузились, жарко сверкнув.
— Те-те-те! — старшина попятился, а шаман быстро спрятался за него.
При виде испуганных мужчин Аинка невольно засмеялась, и это навело их на мысль, что она потеряла разум. Кто же смеяться будет, когда плохо!
— Сегодня в тундру уйду, — сказала она. — Нечего мне больше жить здесь.
Мужчины переглянулись. Шаман невольно выпрямился, ему стало стыдно за свой страх.
— Вечером к женам моим придешь, они тебе еды дадут, — сказал с облегчением. — Подумал я, что в рэккена ты превратилась.
Амек нерешительно пробормотал:
— Что-то голова разболелась у меня… Пойду, чаю попью.
Они медленно, не оглядываясь — оглянешься, а девушка и впрямь в кого-то превратится, — удалились. Лайнэ кинулась к дочери, дрожа всем телом.
— Не пойдешь в тундру. Ведь можно еще пожить здесь.
Аинка решительно покачала головой.
Лицо старухи стало суровым. Она и так долго медлила. Не на что больше надеяться.
— Сегодня ночью, когда все заснут…
— Нет, нет, — в страхе забормотала Аинка, отступая. Лишь бы мать не вымолвила Слово! Тогда поздно будет.
Есть обычаи предков, от которых никто отступать не смеет. Когда родители хотят уйти сквозь облака к верхним людям и говорят: «Ремень приготовьте», дочь или сын отвечают: «Хорошо» и радуются этому. Ведь родители наверх уходят, в мир тепла и обильной охоты. Их смерть почетна. А когда придет время, младенцами возвращаются они обратно на землю…
Тому, кто скажет Слово, на земле больше не жить. Если откажутся близкие волю его выполнить, сам наверх уйдет. Но тогда гнев и презрение встретят его в верхнем мире — даже уйти не смог достойно! Кто отважится обречь на такое самого родного человека!
Аинка торопливо заговорила:
— Умею я охотиться и ловить рыбу. Сильная и ловкая я. Пожалуй, сильнее многих мужчин. Капканы буду ставить, много песцов добуду. Нерпу или лахтака на льду гарпуном убью. Снова в котле свежее мясо будет…
Лайнэ покачала головой. И не решилась сказать Слово… Долго стояли молча.
Тоскливо смотрела старая женщина на все вокруг: обжитый шатер, селение, снег, сопки… Мало хорошего видела она в этом мире, но покидать его ей не хочется.
Верхний мир! Говорят, там хорошо. Радость остро перехватила горло: ведь она полетит к детям, снова встретит их там! Семь маленьких — голод забрал их всех сразу. Дрожащими губами шептала дорогие имена: Кунлелю… Мутлювьи… Рымтей… Олье… Амто… Рагтын… Анко…