– Чего ты там возишься, Антонио? – У него был густой голос с заметным акцентом.
– Я его обыскиваю.
Второй мужчина кивнул.
– Она готова вас принять.
Антонио отступил в сторону и снова занял свой пост на крыльце. Когда я проходила мимо него, он причмокнул губами. Я почувствовала, как напрягся Мэнни, но мы вошли в гостиную, и никто никого пока не пристрелил. Исключительное везение.
В левой стене просторной гостиной была дверь в столовую. Напротив я заметила пианино. Интересно, кто на нем играет? Антонио? Не-е.
Мы прошли за телохранителем по коридору в большую кухню. Золотые прямоугольники солнечного света тяжелыми слитками лежали на черно-белом кафельном полу. Пол и сама кухня были старые, но все оборудование – новехоньким. У задней стены стоял один из этих “чудо-холодильников”, которые сами делают кубики льда и газируют воду. Вся обстановка была выдержана в бледно-желтых тонах: Золото Урожая, Осенняя Бронза.
За столом сидела женщина лет шестидесяти с небольшим. Ее тонкое коричневое лицо пересекали многочисленные морщинки, как у человека, который часто улыбается. Снежно-белые волосы были собраны в узел на затылке. Она сидела очень прямо, положив изящные руки на стол. На вид она была ужасно безвредной. Добрая старая бабушка. Если хотя бы четверть того, что я о ней слышала, – правда, то лучшего камуфляжа мне еще не доводилось видеть.
Она улыбнулась и протянула к нам руки. Мэнни шагнул вперед и принял приглашение, коснувшись губами ее пальцев.
– Рада видеть тебя, Мануэль. – У нее было богатое контральто с легким бархатистым акцентом.
– И я тебя, Доминга. – Он отпустил ее руки и уселся напротив.
Ее быстрые черные глаза остановились на мне, все еще стоявшей в дверном проеме.
– Итак, Анита Блейк, наконец, ты явилась ко мне.
Странно было слышать эти слова. Я взглянула на Мэнни. Он взглядом пожал плечами. Он тоже не понял, что она хочет этим сказать. Чудесно.
– Я не знала, что вы меня с нетерпением ждете, Сеньора.
– Я много о тебе слышала, chica (дитя) (исп.). Много невероятного. – В ее черных глазах мелькнул намек на то, что это улыбающаяся женщина не так уж и безобидна.
– Мэнни? – спросила я.
– Это не я.
– Нет, Мануэль больше со мной не общается. Его женушка ему запрещает. – Последняя фраза прозвучала с обидой и горечью.
Бог ты мой! Самая могущественная жрица вуду на Среднем Западе ведет себя как отвергнутая любовница. Вот черт.
Доминга снова обратила сердитый взгляд черных глаз на меня.
– Все кто связан с вуду, рано или поздно приходят к сеньоре Сальвадор.
– Я не связана с вуду.
Это ее позабавило. Все морщинки на ее лице засмеялись.
– Ты оживляешь мертвых, делаешь зомби – и говоришь, что не связана с вуду. Не смеши меня, chica. – Голос ее искрился неподдельным весельем. Похоже, я ей здорово подняла настроение.
– Доминга, я же сказал тебе, какова цель нашей встречи. И, по-моему, очень ясно... – начал Мэнни.
Доминга махнула на него рукой.
– Да, по телефону ты вел себя весьма осмотрительно, Мануэль. – Она подалась в мою сторону. – Он очень ясно выразил, что ты идешь сюда не для того, чтобы принять участие в моих языческих ритуалах. – Горечь в ее голосе была так остра, что ее можно было использовать вместо горчицы.
– Подойди-ка сюда, chica, – велела Доминга. Мне она предложила одну руку, не обе. Вероятно, мне полагалось ее поцеловать, следуя примеру Мэнни. Я и не знала, что пришла на аудиенцию к Римскому Папе.
Внезапно я поняла, что мне не хочется к ней прикасаться. Она ничего плохого не сделала. И все же каждый мускул моего тела стонал от напряжения. Я боялась и сама не знала, почему я боюсь.
Я шагнула вперед и взяла ее руку, не вполне представляя себе, что с ней делать. У жрицы вуду оказалась теплая и сухая кожа. Она усадила меня на ближайший стул, продолжая держать меня за руку, и что-то произнесла своим певучим низким голосом.
Я покачала головой:
– Простите, но я не понимаю по-испански.
Свободной рукой она коснулась моих волос.
– Черные как вороново крыло. От северной крови таких не унаследуешь.
– Моя мать была мексиканка.
– И, тем не менее, ты не говоришь на ее языке.
Мне хотелось, чтобы она отпустила мою руку, но Доминга не спешила этого делать.
– Она умерла, когда я была маленькой. Меня воспитали родные отца.
– Понятно.
Я высвободила руку и сразу почувствовала себя лучше. Она ничего мне не сделала. Ничего. Почему же я, черт меня подери, так дрожу? Мужчина с седой прядью встал за спиной Сеньоры. Он был у меня на виду. И руки я его видела. Черный ход и вход на кухню тоже были в моем поле зрения. Никто не подкрадывался ко мне сзади. Но почему-то волосы у меня на макушке зашевелились.
Я взглянула на Мэнни, но тот смотрел на Домингу. Он так крепко сплел пальцы, что побелели костяшки.
Казалось, я смотрю иностранный фильм без субтитров. Я могла строить любые предположения насчет того, что происходит, но не была уверена, что они верные. Мурашки по коже подсказали мне, что какую-то шутку с нами сыграли. А реакция Мэнни навела на мысль, что шутка предназначались ему.
Плечи его резко опустились. Пальцы расслабились. Было ясно, что он вдруг обессилел. Доминга улыбнулась, блеснув зубами.
– Ты мог бы стать таким могущественным, mi corazon (сердце мое) (исп.).
– Я не хотел становиться могущественным, Доминга, – сказал Мэнни.
Я переводила взгляд с него на нее, не вполне понимая, что произошло. И не была уверена, что хочу понимать. Я всегда охотно верила, что неведение – благо. Слишком часто так выходит.
Доминга обратила взгляд своих быстрых черных глаз ко мне.
– А ты, chica, ты хочешь быть могущественной? – Мурашки по шее расползлись уже по всему моему телу. Вот черт.
– Нет. – Хороший простой ответ. Надо бы почаще его употреблять.
– Может, и не хочешь, но будешь.
Мне не понравилось, как она это произнесла. Смешно сидеть в солнечной кухне в 7.28 утра и дрожать от страха. Но это было. У меня все поджилки тряслись.
Сеньора смотрела на меня. Глаза у нее были обыкновенные. Никаких признаков того могущества, которым она меня соблазняла. Глаза как глаза, и все же... Волосы у меня на макушке снова зашевелились. Меня бросало то в жар, то в холод. Я провела языком по пересохшим губам и тоже уставилась на Домингу Сальвадор.
Это был удар магии. Она меня испытывала. Я это уже проходила. Людей так зачаровывает то, чем я занимаюсь, что они убеждены, будто я владею магией. А я не владею. Я просто чувствую мертвых. Но это не одно и то же.
Я смотрела в ее почти черные глаза и чувствовала, что меня тянет вперед. Как будто я падаю, не двигаясь. Мир на мгновение покачнулся, потом снова стал прочным. Из моего тела вырвался тепловой луч – извивающаяся веревка жара. Он устремился к старухе и ударил ее почти осязаемо; я почувствовала это как раз ряд электричества.
Я, задыхаясь, вскочила.
– Вот черт!
– Анита, с тобой все в порядке? – Мэнни тоже был на ногах. Он бережно коснулся моего плеча.
– Не уверена. Что, черт возьми, она со мной сделала?
– То же самое, что и ты со мной, chica, – сказала Доминга. Она выглядела немного бледной. На лбу блестели бусинки пота.
Мужчина отошел от стены. Он был готов к действию.
– Не надо, – сказала Доминга. – Все в порядке, Энцо. – Она задыхалась, как после долгого бега.
Я осталась стоять. Можно я пойду домой. Пожалуйста.
– Мы пришли сюда не для игр, Доминга, – сказал Мэнни. В его голосе звучал гнев и, кажется, даже страх. Я разделяла эти чувства.
– Это не игра, Мануэль. Разве ты забыл все, чему я тебя научила? Все, чем ты был?
– Я ничего не забыл, но я привел ее не для того, чтобы она пострадала.