Я аккуратно обошла Домингу, поглядывая на нее краешком глаза. Энцо остался стоять, закрывая собой дорожку между знаками. Он выглядел большим и крепким, но я знала, что смогу пройти мимо него, если прижмет. Прижмет настолько, что придется его убить. Я надеялась, что настолько меня не прижмет.
Разлагающийся зомби глядел мне в глаза. Он был высок, почти шесть футов. Из-под подола красного платья выглядывали ноги скелета. Эта высокая, стройная женщина, должно быть, некогда была красива. Выпученные глаза вращались в почти голых глазницах. Влажный, чмокающий звук сопровождал каждое их движение.
Меня вывернуло наизнанку, когда я в первый раз услышала этот звук. Звук, с которым глазные яблоки ворочаются в гниющих глазницах. Но это было четыре года назад, когда я была еще новичком в своем деле. При виде разлагающейся плоти я больше не вздрагиваю и не блюю. Как правило.
Глаза были светло-карие с довольно заметным зеленоватым отливом. Ее окутывал аромат каких-то дорогих духов. Тонкий и щекочущий, как будто в нос попала пудра, приятный цветочный запах. Под которым – вонь гнилого мяса. От нее у меня запершило в горле, я непроизвольно наморщила нос. Отныне запах этих тонких духов будет мне напоминать о разлагающейся плоти. Хотя, судя по запаху, они все равно слишком дорогие, чтобы я стала их покупать.
Она смотрела на меня. Она – не оно и не он. В ее глазах была сила личности. Как правило, я говорю о зомби как о чем-то неодушевленном – так им больше подходит. Они могут вставать из могилы вполне живыми на вид, но это долго не продолжается. Они портятся. Первыми исчезают личность и интеллект, а потом уже – тело. Всегда в такой последовательности. Бог не настолько жесток, чтобы заставлять кого-то осознавать, что его тело разлагается. Но с этой женщиной было все по-другому.
Я отошла подальше от Доминги Сальвадор. Сама не знаю почему, но я старалась держаться от нее на расстоянии. У нее не было оружия, в этом я почти не сомневалась. Опасность, которую она представляла, никак не была связана с ножами и пистолетами. Я просто не хотела, чтобы она коснулась меня, пусть даже случайно.
Женщина-зомби слева была совершенна. Ни малейших признаков разложения. Взгляд осознанный, живой. Господи, помилуй. Она могла пойти куда угодно и везде сошла бы за человека. Как же я догадалась, что она неживая? Трудно сказать. Никаких обычных признаков не было, но когда я вижу мертвеца, я это чувствую. И все же... Я пригляделась к ней повнимательнее. Ее красивое лицо откликнулось на мой взгляд. В ее глазах кричал страх.
Та самая сила, которая позволяет мне оживлять мертвых, говорила мне, что это – зомби; но ее глаза утверждали другое. Поразительно. Если Доминга умеет создавать таких зомби, мне остается только опустить руки.
Я должна выждать три дня, прежде чем смогу оживить труп. За это время душа покидает свое пристанище. Какое-то время душа обычно кружит вокруг тела. В среднем три дня. Я не могу поднять эту дрянь из могилы, если душа еще рядом. Теоретически, если бы аниматор сумел удержать душу во время оживления тела, мы получили бы воскрешение. Ну вы знаете – настоящее воскрешение, как было с Иисусом и Лазарем. Я никогда в это не верила. А может, просто знала границы своих возможностей.
Я смотрела на этих зомби и видела, в чем отличие. В обоих телах по-прежнему были души. Каким образом? Как, во имя Христа, ей это удалось?
– Души. В этих телах все еще заключены души. – Мой голос сполна передал отвращение, которое я испытывала. Зачем стараться его скрывать?
– Очень хорошо, chica.
Я подошла и встала слева от нее, не выпуская из поля зрения Энцо.
– Как ты это сделала?
– Душа была поймана в тот момент, когда покидала тело.
Я покачала головой:
– Это не объяснение.
– Разве ты не знаешь, как ловить душу в бутылку?
Душу в бутылку? Что это, шутка? Нет, она не шутила.
– Нет, не знаю. – Я постаралась, чтобы это не прозвучало самодовольно.
– Я могла бы столькому тебя научить, Анита.
– Нет уж, спасибо, – сказала я. – Ты поймала их души, а потом оживила тела и вложила души обратно.
Конечно, я могла только догадываться, но звучало это правдоподобно.
– Очень, очень хорошо. Именно так. – Она смотрела на меня так пристально, что мне стало неловко. Ее пустые черные глаза фотографировали меня.
– А почему вторая зомби разлагается? По теории, зомби, в котором сохранилась душа, разлагаться не должен?
– Это уже не теория. Я ее доказала, – сказала Доминга.
Я посмотрела на разлагающийся труп, и он ответил мне пронзительным взглядом.
– Тогда почему одна гниет, а другая – нет? – Обычная болтовня двух некромантов в очереди в магазине. – Скажи, а ты своих зомби оживляешь только в новолуние?
– Я могу помещать душу в тело и удалять ее столько раз, сколько захочу.
Я, не отрываясь, смотрела на Домингу. Смотрела и старалась, чтобы у меня не отвисла челюсть, и лицо не исказилось от ужаса. Она наслаждалась бы этим зрелищем. А я не хотела, чтобы она развлекалась за мой счет.
– Позволь мне проверить свою сообразительность, – сказала я голосам исполнительного стажера. – Ты помещаешь душу в тело, и оно не разлагается. Потом ты вынимаешь душу из тела, делая из него обычного зомби, и оно начинает гнить.
– Именно, – сказала Доминга.
– Потом ты снова суешь душу в гниющий труп, и зомби становится живым и осознающим. Когда душа возвращается в тело, разложение останавливается?
– Да.
Вот черт.
– Таким образом, ты можешь сделать так, что зомби навечно останется на этой стадии разложения?
– Да.
Черт и еще раз черт.
– А это? – На сей раз, я показала пальцем, словно на лекции.
– Многие мужчины заплатили бы за нее хорошие деньги.
– Погоди минутку – ты собираешься продать ее в качестве рабыни-наложницы?
– Возможно.
– Но... – Это было ужасно. Она была зомби – а это значит, что ей не нужно есть, спать; ей вообще ничего не нужно. Ее можно держать в шкафу и вынимать оттуда, словно игрушку. Идеально покорная рабыня. – Они так же послушны, как обычные зомби, или душа дает им свободу воли?
– Похоже, они очень послушные.
– А может быть, они просто тебя боятся? – сказала я.
Доминга улыбнулась:
– Может быть.
– Нельзя же вечно держать душу в тюрьме.
– Нельзя, – подтвердила Доминга.
– Душа должна отлететь.
– В ваш христианский рай или ад?
– Да, – сказала я.
– Это были дурные женщины, chica. Их собственные родственники отдали их мне. И заплатили за то, чтобы я их наказала.
– Ты взяла за это деньги?
– Использовать трупы без разрешения родственников усопшего – незаконно, – сказала Доминга.
Не знаю, хотела ли она меня напугать. Возможно, что и нет. Но этой фразой Доминга дала мне понять, что вся ее деятельность абсолютно законна. У мертвых нет никаких прав. Поэтому нам и нужны законы, защищающие зомби. Вот черт.
– Никто не заслужил вечного заключения в собственном трупе, – сказала я.
– Этим можно заменить смертную казнь, chica. Преступники могли бы после смерти трудиться на благо общества.
Я покачала головой:
– Нет, это неправильно.
– Я создала зомби, который не разлагается, chica. Аниматоры – вы ведь так себя называете – искали этот секрет годами. Я его нашла, и люди будут платить за него.
– Это неправильно. Может, я мало знаю о вуду, но даже в вашей религии это считается недопустимым. Нельзя же держать душу в заключении и не давать ей слиться с лао?
Доминга пожала плечами и вздохнула. Неожиданно она показалась мне очень усталой.
– Я надеялась, chica, что ты мне поможешь. Вдвоем мы могли бы работать намного быстрее. Мы бы стали такими богатыми, что тебе и не снилось.
– Ты обратилась не к той девушке.