Ходили слухи об одной банде испанцев, которая полагала, что сумеет справиться с гри-гри. Говорят, что экс-предводитель той банды до сих пор сидит в подвале у Доминги и повинуется каждому ее слову. Он служит большим наглядным пособием для всех юных правонарушителей, которые чересчур много о себе воображают.
Лично я никогда не видела, как она оживляет зомби. Но точно так же я не видела, как она призывает змей. И меня вполне устраивает такое положение вещей.
К двухэтажному дому сеньоры Сальвадор прилегает примерно пол-акра земли. Хороший просторный двор. Ярко-красная герань пылает на фоне беленых стен. Красное и белое, кровь и кость. Не сомневаюсь, что эта символика не оставалась незамеченной случайными прохожими. И конечно же, она не осталась незамеченной мной.
Мэнни поставил машину на дороге позади сливочно-белой «импалы». Гараж на две машины был выкрашен в белый цвет, под стать дому. Маленькая девочка гоняла по тротуару на трехколесном велосипеде. Два мальчика чуть постарше сидели на ступеньках крыльца. Они бросили игру и уставились на нас.
На крыльце позади них стоял человек. Поверх синей майки без рукавов у него была плечевая кобура. Пожалуй, чересчур откровенно. Ему не хватало только неоновой вывески: «Поганец».
Тротуар был исчерчен мелом. Крестики, кружочки, какие-то непонятные рисунки. Это напоминало детскую игру, но игрой не являлось. Кто-то из преданных почитателей Сеньоры нарисовал ритуальные знаки перед ее домом. Вокруг рисунков на каменных глыбах торчали огарки свечей. Девочка разъезжала взад-вперед на трехколесном велосипеде прямо по рисункам. Нормально, да?
Я шла за Мэнни по иссушенному зноем газону. Маленькая девочка на трехколесном велосипеде смотрела на нас, и на ее коричневой мордашке отсутствовало всякое выражение.
Мэнни снял солнечные очки и улыбнулся человеку с пистолетом.
— Buenos dias,[2] Антонио. Давно не виделись.
— Si,[3] — ответил Антонио. Голос у него был низкий и угрюмый. Загорелые руки он свободно сложил на груди. Таким образом, его правая рука была совсем рядом с рукояткой пистолета.
Я спряталась за Мэнни, чтобы Антонио не видел, что я делаю, и небрежно переместила руки поближе к собственному оружию. Девиз бойскаутов: «Всегда будь готов». Или это девиз морских пехотинцев?
— А ты стал сильным, красивым мужчиной, — сказал Мэнни.
— Моя бабушка сказала, чтобы я вас впустил, — сказал Антонио.
— Она мудрая женщина, — ответил Мэнни.
Антонио пожал плечами.
— Она — Сеньора. — Он перевел взгляд на меня. — А это кто?
— Сеньорита Анита Блейк. — Мэнни отстранился, чтобы я могла выйти вперед. Я вышла, держа правую руку на талии, как будто это моя любимая поза, но на самом деле так было легче всего дотянуться до пистолета.
Антонио смотрел на меня сверху вниз. Темные глаза его были сердитыми, но и только. Его взгляду было далеко до взгляда, присущего телохранителям Гарольда Гейнора. Я улыбнулась:
— Рада с вами познакомиться.
Он подозрительно покосился на меня, потом кивнул. Я продолжала ему улыбаться, и по его лицу медленно расползлась улыбка. Он решил, что я с ним заигрываю. Я не стала его разубеждать.
Антонио что-то сказал по-испански. Мне оставалось только еще шире заулыбаться и покачать головой. Он говорил тихо, кривя в усмешке губы, и в его темных глазах мелькало какое-то новое выражение. Не нужно было знать язык, чтобы понять, что он меня кадрит. Или оскорбляет.
На шее Мэнни вздулись жилы, лицо его вспыхнуло. Он что-то пробормотал сквозь стиснутые зубы.
После этого покраснел уже Антонио. Его рука потянулась к пистолету. Я поднялась на две ступеньки и коснулась его запястья, как будто мне было непонятно, что происходит. Рука у него была напряжена, как провод под током.
Взяв его за руку, я лучезарно улыбнулась. Он перевел взгляд с Мэнни на меня, и напряженность спала, но я не выпускала его запястья, пока он полностью не расслабился. Он поднес мою руку к губам и поцеловал. Губы его задержались на тыльной стороне моей ладони, но глаза снова нашли Мэнни. Взгляд был злобным, даже яростным.