— Это для него всё равно, как убить щенка — без проблем. Да может, и не стоит задумываться, что там у него в голове, у этого психа-убийцы… Но надо, конечно, беречься, чтобы тебя не убили, — это уж точно!
Капи ничего не ответил — наверное, слишком хотел спать. Реми ещё раз вздохнул и тоже закрыл глаза. Сердце у него билось учащённо. Настроение вдруг испортилось: очень хотелось знать, что думает по этому поводу Капи. Должно быть, Капи к своему новому имени ещё не привык, и поверить до конца в то, что он Реми, тоже, наверное, не может. А ведь надо, чтобы Реми и Капи друг другу доверяли во всём без тени сомнения.
Когда Реми уже начал дремать, его вдруг что-то больно ударило сверху по лицу. Он невольно вскрикнул, ухватился рукой за чёрный предмет, который его так больно кольнул, и приподнялся. На поверку предмет оказался жёсткой бамбуковой метлой, перепачканной в земле.
— Ах ты! Пёс приблудный! Пошёл отсюда! Пошёл! — кричал истошным голосом маленький лысый старичок с раскрасневшейся от гнева физиономией, стараясь вырвать из рук Реми свою метёлку. От этих криков Капи проснулся и тоже испуганно вскочил. Затевать ссору в таком месте не годилось, да к тому же противником у Реми был хилый старик. Однако Реми здорово разозлился. Он состроил зверскую гримасу, сплюнул, отпустил метлу и встал на ноги. Потом обернулся к Капи, слегка ей подмигнул и буркнул:
— Ладно, пошли!
Они поспешно вернулись на станцию «Хатиодзи» и принялись изучать расписание. Ехать по Центральной линии в Токио смысла не имело. Ехать в противоположную сторону, в Кофу, тоже было не так уж здорово, потому что мать Капи была родом из Кофу. Оставалось только сесть на поезд йокогамской линии и двигаться дальше на юг. Тогда они должны были попасть к морю. Совсем неплохо будет побродить по берегу. Погода завтра, вроде, будет хорошая. Купаться, правда, нельзя, но зато можно будет половить крабиков в камнях, набрать морских звёзд. Когда Реми предложил ехать к морю, Капи с радостью согласился.
Поезд на йокогамской линии был такой же, как и на линии Яманотэ в Токио: в нём все ехали на работу или с работы. Время было начало пятого, так что пока особой давки ещё не было. В вагон села шумная компания — школьники средних классов, ехавшие, наверное, на какое-то мероприятие. Реми и Капи встали в тамбуре у дверей и молча смотрели сквозь стекло. Перед ними открывался ничем не примечательный сельский ландшафт. Школьники в здешних краях, правда, не носили старомодных рабочих шаровар, но девочки были в штанах, а мальчики все пострижены наголо. Они собирались кучками, болтали, смеялись, рассказывали какие-то анекдоты, обменивались новостями. От этого гомона Реми и Капи вскоре ужасно устали, и настроение у них испортилось.
Через час прибыли на конечную остановку «Хигаси-Канагава». Там сразу же пересели на поезд линии Кэйхин и часов в шесть прибыли в Йокогаму.
Было ещё светло. Есть пока не хотелось. На станции было полно народу. Чем толкаться здесь в толпе, лучше уж было ехать дальше на юг. Приняв такое решение, Реми и Капи пересели на поезд линии Ёкосука. В эту электричку набились в основном служащие, возвращавшиеся после работы домой из Йокогамы. Но главное, с каждой остановкой они продвигались всё дальше и дальше к морю. К морю. К морю.
Когда миновали Камакуру, пассажиров в вагоне поубавилось, а после Дзуси их осталось ещё меньше. Но моря всё ещё было не видно. Реми и Капи по-прежнему стояли у дверей и во все глаза высматривали море. Небо уже потемнело, в домах стали загораться жёлтые огоньки. Когда им показалось, что какая-то водная равнина вроде моря уже открывается перед взором, поезд неожиданно прибыл в Йокосуку. Здесь почти все пассажиры вышли. Вдалеке смутно маячила сквозь сумрак водная гладь. В обезлюдевшем вагоне стало как-то неловко разговаривать и передвигаться. Двое-трое-мужчин, с виду служащих на фирме, читали газеты. Молодая парочка, оба в дождевиках, курила сигареты. Двое пожилых мужчин с дорожными сумками о чём-то шептались между собой. Наконец электричка добралась до конечной станции «Курихама». Выйдя на платформу, Реми и Капи увидели, что мир вокруг неузнаваемо изменился — настал вечер. Все пассажиры, спешившие по домам, вскоре рассеялись, и над станцией повисла давящая тишина.
— Это конечная остановка. А дальше куда? — тихонько спросил Капи.
— Лучше было нам выйти в Йокосуке. Ну ладно, всё равно уж, давай где-нибудь перекусим. Наверное, какая-нибудь столовка тут есть. Поедим, а потом попробуем выбраться на берег моря. Время-то ещё раннее, — задумчиво ответил Реми, потягиваясь.
Подул вечерний бриз. Пахнуло морем — сладковатый влажный дух. От этого запаха сильнее захотелось есть.
— Мы сюда приезжали со школьной экскурсией на катере. Сюда когда-то прибыл из Америки коммодор Перри с эскадрой чёрных кораблей. Я помню, здесь где-то есть каменная стела в честь этого события, а рядом большой якорь, — шёпотом рассказывала Капи, когда они шли к выходу.
— Классная у тебя школа! Куда вас только не возили! А нас в школе возили, может, только разок на озеро Саяма да ещё в Нагато.
— Да ничего хорошего в нашей школе нет! Мальчишки — одни задаваки и хвастуны. Девчонкам от них достаётся. Если их ослушаешься в чём, могут с лестницы спустить. У нас в доме был Тон-тян — надо было за ним ухаживать, так что мне играть с одноклассниками было некогда… А в школе был один мальчишка ничуть не лучше Тон-тяна — тоже больной. Звали его все Пентюх. Бывало, когда он идёт по улице, все его от нечего делать дразнят: «Эй, Пентюх! Куда идёшь? Ну ты, вонючка, поди помойся! На тебе камень, погрызи!» — или ещё что-нибудь в том же роде. Мои одноклассники вечно за ним бегали и кричали: «Пентюх! Пентюх!»
— Конечно, обезьяны — они везде обезьяны. Устал я от этих мартышек! Но ничего, больше они тебя не будут изводить…
Подойдя к турникету, они замолчали. Капи так и не услышал, почему теперь обезьяны больше не будут её изводить. Но почему-то у Капи и у самого было такое чувство. Если Реми так сказал, наверное, так оно и будет.
Перед станцией была маленькая тёмная площадь. Огоньки расположенных вокруг площади лавочек и харчевен тускло мерцали во мраке. Через площадь проехал велосипедист и затерялся в темноте. Женщина прибиралась перед раздвинутыми стеклянными дверями закусочной. Из мглы один за другим появлялись и шагали к станции люди, спешившие на поезд, который отправлялся в сторону Йокогамы. Реми и Капи зашли в ближайшую закусочную. В ней оказалось неожиданно много народу. За столиками сидели в основном подвыпившие мужчины в рабочих ботинках и резиновых сапогах. В помещении было сильно накурено. Реми и Капи уселись в уголке. Над их столиком висела, покачиваясь, липкая лента-мухомор, облепленная мёртвыми мухами. Реми заказал себе комплексный обед, а Капи — опять курицу с рисом и яйцом. Оба они угрюмо помалкивали, памятуя, что легко могут привлечь к себе внимание, и тогда их кто-нибудь окликнет, начнутся ненужные разговоры… Реми решил напомнить Капи, почему те Реми и Капи, из книжки, должны были во что бы то ни стало продолжать своё путешествие и как им это удалось.
Однажды полицейский, который невзлюбил всю их компанию, стал преследовать хозяина, мальчика, пуделя и обезьянку. Начались неприятности, и в результате хозяин труппы угодил в тюрьму. И вот Реми без гроша в кармане предстояло теперь странствовать со зверями одному, дожидаясь, пока хозяина выпустят. Когда Реми плакал, испугавшись такого поворота событий, утешали его не люди, а верный пёсик Капи, который был поумнее любого человека. Затем Реми и его звери встретились с женщиной и мальчиком — теми самыми, что были на корабле «Лебедь».
— Ты помнишь, Капи, корабль «Лебедь»? Большое такое было пассажирское судно вроде плота или баржи, которую тянула по каналам и рекам идущая вдоль берега упряжка лошадей. Честно говоря, я до сих пор плохо представляю, как это судно выглядело. Реми там выделили маленькую каюту. Ну, женщине и больному мальчику тоже ведь нужно было по каюте… Вроде бы, весь этот корабль и построили, чтобы мальчик на нём путешествовал и быстрее поправлялся. Там ещё были кухарка, капитан… Им ведь тоже надо было где-то спать… И без кухни им было не обойтись. Продовольствия у них, наверное, много было припасено. Ну, и уборная, и ванная — тоже ведь надо… И горючее. Для печки надо было угля запасти. И корм для лошадей был нужен. И где они там стирали и сушили всё? Ведь «Лебедь» так несколько месяцев плавал… Если подумать хорошенько и посчитать, выходит, что это должно было быть большущее судно. Вообще-то, поверить в это трудно. Но, по правде говоря, я, когда маленький был, всем этим небылицам, дурачок, верил. Мне тоже очень хотелось поплавать на «Лебеде». Малыши — они ведь глупенькие все!