- Да, дедушка. Попробую.
На рынке в такую рань яблоку негде было упасть. Пришлось вставать у самого краю. Дедушка помог мне спустить мешки с телеги да уехал. Я немного растерялась. Каждый перекрикивал другого, расхваливая товар, а у меня и голос-то пропал. Похоже, надо почаще выходить в люди. Развернула мешки с меркой, пытаясь совладать с собою.
Вздохнула глубоко и закричала:
- Пшено, лучшее на Руси пшено! Сорочинское пшено! - и так зычно вышло, что все остальные вдруг замолчали, чем я и воспользовалась: - Одна мерка на пробу задарма, при покупке от двух!
Тут же ко мне выстроилась очередь, а местные торговцы ожили и старались заглушить меня. А я уж замолчала, отпуская товар первому покупателю.
- Сколько берёшь, девица, за одну мерку пшена? - спросил первый покупатель, мужчина в плаще с капюшоном, скрывающем его лицо. Выговор у него, правда, не местный был. Иноземец? А где ж тогда нашему языку научился?
- Одну ногату*, - назвала цену.
- А мерку на пробу?
- Да, дам одну лишнюю. Сколько хотите?
- Десять.
- А какое пшено? Обычное или сорочинское? - решила уточнить, а то вдруг не то насыплю.
- Обычное.
- Хорошо. Есть куда насыпать?
Мне протянули холщовый мешок. Странный такой, с рунами. И мне бы насторожиться, зачем простому покупателю мешок для еды с магическими письменами, да прочитать их. Так нет, стала просто отмерять сорочинское пшено. Отмерив положенное, удивилась, что дно даже на половину не заполнилось, в то время, как у меня полмешка как не бывало. Покупатель, правда, ни слова не сказал, просто отсчитал три куны*.
- А у меня сдачи нет, - возразила я. - Тогда с вас две куны, - и третью шкурку просто не взяла. Заметила на руке у покупателя рисунок скорпия*. Сарацин?
В ответ послышалось сарацинское ругательство. И чем он не доволен? Я ведь ему цену сбавила. И на меня накинули тот самый мешок с рунами. Сработал оберег. И мешок просто вспыхнул ярким пламенем, не причиняя мне вреда. Да осыпался прахом. Я же как завороженная глядела на сие действо, не в силах пошевелиться.
Переполох на рынке поднялся. Бабы заголосили, мол, девок наших воруют. Мужики окружили покупателя и рукава закатывают. Бить будут!
- Да я ничего... Ненароком вышло... - оправдывался сарацин, а потом кинул пригоршню какого-то порошка наземь и исчез в возникшем дыму.
Я же испугаться тогда не успела, а сейчас ноги так и подкосились. Это меня чуть было не похитили в гарем? Ох, батюшки!
- Девонька, ты как? - спросили защитники.
- Цела, добры молодцы. Благодарствую, - встала, поклонилась им в пояс.
- Глянь, краса какая, может, пойдёшь за меня замуж? - спросил один здоровяк, милый на лицо, с русой бородой да усами да серыми очами.
А я очи долу и опустила.
- Не серчай, добрый молодец! Хорош ты, да не по мне, - отвечала ему. Не могу на иных заглядываться, окромя тех пятерых, что батюшка выбрал. Вголос, правда, не сказала сего.
- Ладно, девица-красавица, кричи, коль в беде окажешься - придём на выручку, - не осерчал мужик, да и остальных увёл, позволив вздохнуть вольно.
Пыл торг вести растеряла, да взялся за гуж, не говори, что не дюж. Уже без прежнего задору хвалила товар. Подходили мало. Но к обеду весь товар ушёл. Сложила все шкурки в один мешок, а мелочь в узелок завязала. А тут знакомый дедок и пожаловал.
- Доброго дня, Руся, домой подбросить тебя? - спросил, не слезая с уже пустой телеги.
- Доброго дня, дедушка! Будь добр, коль не затруднит!
- Садись, красавица!
Просить дважды не пришлось. Пока ехали, со стариком вели беседу. За время торга некогда было продохнуть да послушать, о чём народ судачит. Решила у старика выпытать. Он, правда, про свою внучку сказывал. Красавица, уже в пору вошла. Вот жениха ей и приглядывает.
- А коль ей не мил окажется?
- Другого найдём. Добрых молодцев хватает.
Я и пожаловалась, как меня сегодня чуть не украли, да как защитник замуж звал.
- Чего ж не согласилася? Не мил?
- Не могу. Батюшка не одобрит.
- Так мил же тебе?
- Всё одно. Нельзя мне на иных глядеть.
Дед ничего не сказал.
- Дедушка, а какие слухи витают?
- Да про царску дочку молва судачит. Женихов из разных краёв наедет скоро. Ристать* будут.
Уж к царскому терему подъехал. Я ему хотела кунью мордку отдать, так не взял. Поблагодарила его да пошла в терем.
А там уж переполох. Такой, будто пожар.
- Что случилось?
- Царская дочка пропала! - ответил пробегающий мимо мальчишка.
- Которая? - решила уточнить, о мне речь идёт или нет.
- Русана.
- Так вот она я!
Неужто Зорька не сказала, что уехала на рынок? Хотя, влетит от отца. А что делать, всё равно признаться нужно. В политике хитрить можно, а семью обманывать нет.
- Нашлась! - крикнул на весь терем мальчонка. Другие тоже подхватили. Донося до всех остальных радостную весть.
К отцу я явилась с повинной головой. Он отослал всех из приёмных покоев, где восседал за столом с ворохом бумаг.
- Ну и где пропадало дитя непутёвое. Сама явилась, знать, сама и ушла. Предупредить не могла, что взбрело прогулятся?
- Прости, батюшка. Думала, не разрешишь выйти в град, на ярмарку.
- Что приобрела? - деловито поинтересовался он.
- Не приобретала я, торг вела.
- Успешно?
Я высыпала тушки куниц, служивших нам деньгами. Вдруг узрела это "богатство", и грусть такая взяла. Это ж сколько надо было убить животных? И ради чего? Дабы мену вести?
Отец окинул безразличным взглядом деньги.
- Ладно, цену труду ты знаешь. А теперь давай обсудим твой сломанный оберег.
Заметил. И хоть скрывать происшествие не собиралась, но не надеялась, что так быстро узнает сам. Но наблюдательный, не чета мне. Я вот скорпия заметила, а выводы не сделала.
- На меня напали.
- Кто?
- Покупатель. Я не видела его, он прятался под плащом. Но когда расплачивался, заметила скорпия на руке. И выговор отличался от нашего. Меня пытались похитить.
- И?
Я растерялась. Что отец ещё желает услышать? Может быть, что ещё заметила. Но ведь больше ничего. Хотя...
- У него мешок был с рунами. А как сыпала в него зерно, то не прибавлялось, будто дна там не бывало. И когда мешок накинул на меня, а защита вспыхнула, за меня вступились местные мужики. Хотели побить сарацина. Да только он использовал какой-то порошок, создающий клубы дыма. То ли скрылся просто, то ли перенёсся куда-то.
- Значит, сарацин, - задумался отец. - Что ещё было?
- Ну, мне так подумалось, что сарацин, отчего - не знаю. Скорпий ведь не только их знак. Но про сарацина я решила ещё до скорпия. Он ещё ругнулся.
- Вспоминай, что сказал, - велел батюшка.
Я закрыла очи, представила себя на рынке и начала передавать наше общение с самого начала. На ругани я запнулась. Молвить просто так опасно. Тогда на мне защита ещё была, а сейчас - нет.
- Я могу попробовать записать, - нашла выход из положения. Наша азбука включала все возможные звуки.
- Пиши, - отец протянул мне лист и уголёк. - Да руны на мешке не забудь. Ещё и скорпия постарайся передать.
Рисовала и писала закрытыми очами.
Батюшка изучил мои сведения и вынес приговор:
- Из дома - никуда. И вообще, пока не обновим тебе оберег - из своих покоев не высовывайся. Девчонок попрошу, чтоб тебе еду носили.