Он поднял меня, пока мы не зашли слишком далеко, и прижал к груди. Я взлетела, забросив руки ему на шею и перебросив ноги через его локоть. Он скинул сапоги, с грохотом ударившиеся о стену, вышагнул из штанов и понес меня в спальню.
Никакие слова не в состоянии описать, что я чувствовала, наконец избавившись от одежды. Его язык, руки, губы брали приступом мое чувствительное тело, заставляя вскрикивать при каждом новом прикосновении. Долго ни один из нас такого не выдержал бы. Несколько минут — и он вошел в меня, сделал последний шаг, которого я так боялась прежде. Наши крики слились, мы двигались вместе, теплая плоть сливалась, подводя нас к вершине.
Он отстранился от поцелуя, и я заметила, что его глаза потемнели, налились силой, гипнотизировали еще сильнее, чем прежде. Губы у него побелели и растянулись в оскале, обнажившем клыки. Мне бы испугаться, но я чувствовала только его наслаждение и теплые толчки в животе, захватывавшие всю меня. Стиснув мне бедра, он вжался в меня и начал двигаться так яростно, что я не выдержала. Я крикнула:
— Давай, Тим! Укуси меня!
Он поймал меня на слове. Прикрывая глаза от остроты оргазма, я увидела, как его голова метнулась вперед. Сверкнули клыки… Потом пришла боль, но наслаждение было так сильно, что острое ощущение в горле слилось с ним. Мои пальцы вцепились ему в плечи, тело напряглось, и я вдруг почувствовала себя одновременно опустошенной и наполненной.
Точно как мне хотелось. Помоги мне, Господи, я этого и хотела!
Через несколько часов, когда мы устроились в постели, он объяснил, зачем пришел ко мне.
— Кто-то из наших нападает на копов, превращает их и снова выпускает. Не знаю зачем, но вампиров стало слишком много для такой маленькой территории. Исчезновения людей становятся все более заметными.
Я прижалась к его теплой коже — часть меня перелилась в него и сделала его уютным, как электрический плед.
— Но почему именно копов? Может, Джоли не один ты пришелся по вкусу?
Он вздохнул:
— Джоли погибла в драке за участок. У нее не хватило сил. Я к тому времени от нее ушел и иногда по ночам думаю, не хотела ли она умереть.
Я не знала, что сказать. Что было бы со мной, если бы он оттолкнул меня сегодня, сказал, что равнодушен?
— Что же тогда? Что ты задумал?
Он вздохнул так глубоко, что моя голова чуть не свалилась с его груди:
— Нам нужна полиция. Надо призвать к порядку этого и других вампиров-нарушителей, ввести правила, которые мы все признаем и согласимся исполнять. До сих пор ничего подобного не было. Каждый вампир — сам за себя, и выживает сильнейший. Но они встают так быстро, что порядочные вампиры, те, что запомнили или сделали себя людьми, не успевают ничего предпринять. — Он взглянул на меня и взъерошил мои волосы. — Только я не помню, как это делается. Для меня и сейчас все лица сливаются в одно, и я не помню имен, правил и установок, хотя и знаю, что учил их. Но я уверен, что без особых усилий мог бы собрать всех вместе. Тогда можно было бы поддерживать порядок… Совсем как раньше.
Я собиралась ответить, когда внизу что-то загрохотало.
— Подожди здесь, — велел он и рассеялся дымом так внезапно, что я рухнула на матрас.
— Черта с два «подожди»! — фыркнула я и выбралась из постели, чтобы одеться.
Спускаясь вниз, я слышала шипение и рычание, будто дрались два зверя. Я осторожно заглянула в гостиную.
Лицо Тима превратилось в чудовищную маску. Кожа истончилась и обтянула кости. Так же выглядел его противник, которого я узнала. Эван Дэнверс — мелкий бандит, пропавший год назад. Потом мы нашли его в канале… с разорванным горлом. Дэнверс был никудышным мешком костей и при жизни доставлял нам одни проблемы. Я готова была поклясться, что и смерть его не исправила, и только немного удивилась, что он оказался в числе тех, кто помнил прошлое. Такого я не ожидала.
Глядя на его клыки и ногти, ставшие когтями, я поняла, что от моего пистолета мало проку. Оставив их шипеть, плеваться и кружить по ковру наподобие рассерженных котов, я вернулась в спальню.
Что взять? Что? Я засовывала в кобуру табельное оружие, когда из гостиной донесся голос Дэнверса:
— Ты меня не остановишь, Майер! Я ее возьму, а тебя она и не вспомнит. Она ответит мне! Как остальные.
Тим прошипел:
— Нет, пока я жив!
Я закатила глаза. Говорят, тестостерон вызывает склонность к мелодраме. Я не сомневалась, что Тим может за себя постоять, но, с другой стороны, он всегда дрался честно. Я не думала, что он проиграет, но на всякий случай готовилась к обороне.