– Они звонили сказать, что согласны сотрудничать только с тобой, без Анны, ― произнесла она, и впилась в меня взглядом.
Я снова откинулся на спинку и спокойно посмотрел на нее.
– Спасибо, что передала.
– Ник, что это значит?
Я начал злиться на самого себя. Но так уж устроен человек, что он должен негативные чувства выплеснуть на окружающих. У нас как-то непринято покрыть матом свое отражение в зеркале. Поэтому, сцепив челюсти, я процедил:
– Сэм, так надо для дела.
Она покачала головой, не отрывая от меня взгляда.
– Смотри, чтобы это дело потом не надавало тебе под зад.
– В каком смысле?
– Если хочешь знать мое мнение…
– Нет! ― прервал ее резко, но Саманту это не остановило.
– Так вот если хочешь его знать, то я скажу. Тебе будет проще отдать Анне часть заработка, чем свое сердце целиком.
– И что это должно значить? ― я криво усмехнулся, но знал, что в моих глазах Саманта не отыщет улыбку.
Сердце разгонялось все сильнее, и я чувствовал, как под кожей поднимался жар. Так чувствуют себя дети, готовясь соврать родителям. Знают, что их ложь лежит на поверхности и скоро будет раскрыта, но все равно пытаются обмануться, что в этот раз пронесет. И я знал, что не пронесет. И знал, что Саманта видела меня насквозь, слишком хорошо знала. Но все равно готовился солгать. Наверное, в первую очередь, самому себе.
– Ты бы поговорил со Скоттом. Не знаю, что вы там задумали, но ты должен понимать, что после такого Анна тебя не захочет знать.
Я нервно передернул плечом, пытаясь показать Сэм, что мне плевать. Якобы плевать. На самом деле я бесился и метался, потому что сказанное моей помощницей цепляло внутри меня нечто, о существовании чего я даже понятия не имел.
– И что? ― спросил, как можно равнодушнее, а Саманта прищурилась. Потом она улыбнулась, но улыбка не была доброй, как обычно. Она как будто говорила: «Тебя вздрючат, а я наслажусь этим зрелищем».
– Да ничего, ― ответила. ― Но я уверена на сто процентов, что ты еще не раз пожалеешь о своем решении. ― Саманта отвернулась и пошла на выход. У самой двери бросила через плечо: ― Через пять минут встреча в конференц-зале.
– Спасибо, я буду.
На этих словах Сэм вышла и хлопнула дверью.
Я уперся затылком в подголовник кресла и прикрыл глаза. Она права. Каждое ее слово правильное. Я пожалею о своем решении. Причем пожалею сильно.
Я мысленно метался от правильного для бизнеса и для меня лично. С точки зрения работы я поступил верно, избрав такую стратегию. Потому что с самого начала собирался потопить своего конкурента и остаться с «Бит и Стэнли» наедине. Мне только нужно было время, чтобы показать им, что «Донованз» справится с любым заданием, и ни разу не подведет.
Что же касается личного… Ну кто знал, что я успею за это время запасть на Анну Чарльз? Она же бесила меня, казалась высокомерной выскочкой. А теперь я думал только о ней. Да, она не перестала быть раздражающей всезнайкой, но при этом она чертовски сексуальная. И мое тело ― да что уж там, разум тоже, ― реагирует на нее так, как никогда до этого ни на одну женщину. И злость разрывает от того, что не познакомился с ней раньше. Обратил внимание и только. Думал о ней пару раз, но почему-то в голове осело только изображение ее перекошенного лица, когда я произнес ненавистную ей фразу. Я улыбнулся. Анна закипала, когда ей говорили то, что она не хотела слышать. И только сейчас я осознал, насколько сексуальной она становилась в таком состоянии.
Я открыл глаза, подхватил ноутбук, телефон, и направился в конференц-зал. Какой смысл себя третировать? Что сделано ― то сделано. Теперь уже менять что-либо было бессмысленно. Иначе пошли бы прахом все мои старания. Миновал свою помощницу под ее осуждающим взглядом, прошел по проходу офиса, по дороге здороваясь с сотрудниками, и распахнул створки дверей в конференц-зал, где собрались руководители моих отделов. Нужно было подытожить работу на этой неделе, и построить планы на следующую. Я ненавидел совещания утром понедельника, так что мы все обсуждали еще в пятницу. Так неделя, по моему мнению, начиналась продуктивнее.
Я как раз слушал доклад руководителя художников, когда на мой телефон прилетело сообщение. Я открыл его и крепко сжал челюсти. Вот она ― Анна Чарльз, в самом вызывающем и сексуальном белье, которое она могла натянуть на свое безупречное тело. Соски просвечивали сквозь тонкое черное кружево, а трусики едва ли скрывали манящие лепестки плоти. Я возбудился не на шутку. Мне пришлось закинуть ногу на ногу, чтобы хотя бы немного скрыть свидетельство своей слабости, которое так щедро демонстрировала стеклянная столешница. На следующей фотографии Анна была уже без бюстгальтера и прикрывала свои прелести одной рукой, второй фотографируя себя в зеркале примерочной.