— Зачем?
— Затем, что, если ты будешь в Иерусалиме и не навестишь дядю Пизека, он обидится, — так же невозмутимо объяснила бабушка.
Я сдался и пообещал непременно навестить малознакомого дядю Пизека.
Разговор первый
Дальний родственник принимал меня в крохотной квартирке, выделенной ему по приезду государством во временное пользование, до адаптации, как новому репатрианту. Вернуть себе помещение у израильского Министерства абсорбции, разумеется, не получилось. Дядя Пизек врос в свою тесную репатриантскую раковину и расставаться с ней не собирался. Впрочем, как и большинство его пожилых соседей, прибывших примерно в одно с ним время на волне Большого Отъезда и заселенных в социальный дом-муравейник в не самом престижном районе израильской столицы. Приезжие помоложе — кто раньше, кто позже — разлетелись по более удобным и привлекательным местам, но закаленные советской властью старики держались упорно. И израильские власти, в конце концов, сдались и оставили за ними социальное жилье пожизненно.
Дядя Пизек был очевидно рад моему приходу. Накрывая на стол, он юлой носился по крохотной кухне-гостиной, как-то умудряясь не врезаться в мебель и не обрушивать на пол предметы обихода. Под расспросы о житье-бытье недальновидно оставшихся в России родственников мы распили бутылку сладкого израильского вина «Кармель», которое дядя Пизек называл «шаргородским компотом».
— Попробуй, попробуй местную продукцию. И врачи рекомендуют, говорят, красное для здоровья полезно, — тараторил он. — Думаю, редкий случай, когда эти убийцы в белых халатах не врут. А вообще, конечно, шаргородский компот. Ты не знаешь? В Шаргороде — есть такой городишко — коммунисты в синагоге соко-винный завод устроили. Ну, что у них получалось, то получалось… Как во всем.
После третьей рюмки мой новоприобретенный родич потребовал, чтоб я обращался к нему «на ты».
— Нет так много у меня родных... слава Богу… — прочувствованно проговорил он. — И потом, мы ж израильтяне, как-никак!
— Ну, уж я-то, скорее, никак…
— Вот, кстати. А почему это ты не едешь в Израиль? — сурово спросил дядя Пизек.
— Как, то есть, не еду, а где ж я, по-твоему? — попытался отшутиться я.
— Смешно, да, — протянул в нос дядя Пизек. — Ты почему совсем не едешь?
— Честно говоря, не думал об этом… — обреченно вздохнул я. — Я ведь здесь первый раз… Но вообще, причин много, наверное. Фамилия у меня русская, языка не знаю… Или вот, например: я ж четвертинка, и то по деду. То есть, не еврей, по закону. Так сказать, галахически17…
— Галахически-шмалахически, — перебил меня, наморщившись, дядюшка. — А бабушка твоя на что? Материна мать, все, как положено. Согласно закона.
— С чего это вдруг?
— С того, с чего… У меня, между прочим, никогда сомнений не было, что твоя бабка — еврейка.
— Капитолина-то Никитична?..
— О-о-й, я тебя умоляю, — дядя Пизек весь завибрировал. — При чем здесь? Бьют, знаешь ли, не по паспорту, а по совсем противоположному месту…
Я представил себе бабушку — круглое лицо с крепкими щечками-яблочками, короткий нос с острым уклювисто задранным кончиком, тонкогубый рот перевернутой улыбкой, большие узкие глаза под почти невидимыми бровями, и неопределенно пожал плечами. Нет, как-то не получалось у меня осознать ее еврейкой…
— Что? — недовольно спросил дядя Пизек. — Что?! Говорю тебе, она еврейка, — и закончил с уважением. — Она очень умная.
Меня неизменно радовала уверенность пожилых советских евреев среднего класса в том, что, всякий умный человек — где-то в глубине себя непременно еврей. Обратная зависимость, кстати, обязательной не являлась. А наша соседка по подъезду Роза Яковлевна, когда ей кто-нибудь нравился по телевизору, непременно сообщала маме: «Видела такого-то. У него очень интеллигентное лицо! Ну, вы понимаете, — и чуть понизив голос. — …иврейское». Но с бабушкой насчет лица не очень выходило…
— Зато она умная! — не сдавался дядя Пизек.
— Бабуля, конечно, и школу с медалью окончила, и университет с красным дипломом, и работала не абы где, и таблицы Брадиса на сон грядущий до сих пор читает. Но это еще не делает ее еврейкой. И русские, и украинцы, и… я не знаю, татары… университеты оканчивают, посты всякие занимают…
— При чем здесь?.. — свежеобретенный родственник упрямо боднул окружающий воздух лысиной. — Я тебе сейчас в два счета докажу, что она еврейка. Не хочешь идти от бабки, пойдем от противного. Твой дед. Он умный был человек?
— Ну, все считали, что — да. Ты и сам знаешь: преподавал, учебники писал…
— Так, чудесненько. Значит, записываем: умный был человек. Теперь еще: когда он на твоей бабке женился, он опытный был?