— Ничего здорового, — с кислой миной отозвался патриот Храповиц. — Этот проходимец все испортил.
— И как ему это удалось? Сходил на экскурсию в Старый город? Или кошку соседскую погладил?
— Хуже, — дядя Пизек иронию проигнорировал. Дело, похоже, было действительно серьезное. — Оказался родственником. По его матери.
— А чем это плохо? — удивился я. — Не пугай меня, я ведь тебе тоже, вроде как, родственник по моей матери…
— Твоя мать совершенно ни при чем! — отмахнулся он. И загадочно продолжил, чуть приглушив голос, — А его мать из Рубинчиков.
— Действительно, кошмар, — из уважения я тоже заговорил вполголоса. — А-а… что это означает?
— А то, что никто из наших с Рубинчиками за один стол не сядет! Я ведь еще подумал: с чего порядочному человеку жить в Хмельницком?.. Но спустил тогда на тормозах… Пока мы до его матери не добрались, — глаза дяди Пизека гневно сверкнули. — Подонок был изобличен и с позором изгнан.
— Из клуба?
— Нет, — помрачнев, ответил дядюшка. — Из клуба они его, несмотря на мои предупреждения, гнать отказались. Дегенераты. Отсюда. И из моей жизни в целом. Я перешел в другую богадельню. Тоже дурдом, но хоть без Рубинчиков.
— Слушай, а чем так плохи Рубинчики? Я вот о них вообще никогда не слышал.
— Правильно. Ни один из наших не станет всуе говорить о Рубинчиках.
— Господи! Да чем же они всем так не угодили-то?
Дядя деловито качнул головой и наклонился ко мне из кресла.
— История такая. Младшая сестра твоего прадеда, идиотка перезрелая, несмотря на предупреждения умных людей, выскочила замуж за того Рубинчика. Он откуда-то из Балты, что ли был. В общем, румын. Это сразу после революции стряслось. Ну, тогда все смешалось, сам понимаешь. Содом с геморроем. А потом этот Рубинчик оказался подонком…
— Бросил ее? С детьми?
— Зачем? — удивился дядя Пизек. — Просто оказался подонком. И они скоро съехали в Храповицы. Со всем своим отродьем — будущими подонками.
— Так в чем его подонство-то заключалось?
— Об этом история умалчивает… — пожал плечами дядюшка. — Но я с детства знаю, что Рубинчик был подонок. И все Рубинчики следом за ним тоже. И за стол с ними ни один из наших ни за что не сядет! — он постучал указательным пальцем по столу и вдруг взволнованно оживился. — А ведь он сидел здесь. За этим самым столом… Вот что бывает при потере бдительности. Придут-посидят, а потом — ищи-свищи фамильное серебро…
— О-о! У тебя есть фамильное серебро?
— Нет. Но ведь подонок об этом не знал. И мог в отместку спереть еще что-нибудь… — дядя Пизек обвел взглядом свое скромное жилище и снова пожал плечами. — Или подсыпать дряни какой-нибудь в крупу. Поди-знай, что у него на уме…
— А ты не боишься, что я сопру что-нибудь? Или в крупу подсыплю?
— Нет, — ответил дядя Пизек, пристально глядя мне в глаза. — Не боюсь. Ты же не Рубинчик.
Разговор четвертый
— Не люблю я по телефону разговаривать… — проворчал дядя Пизек, возвращая трубку на исцарапанный древний аппарат после короткого нелюбезного общения с представителем «похоронного бюро». — Орешь чего-то в дудку пластмассовую, тебе в ответ кто-то в ухо трещит… Переспрашивает еще… А? А? И не понять, может, он в этот момент дразнится… или язык показывает. Не видно же. Так что я номер свой стараюсь никому не давать, и чужие не записываю. И твой не стану. Если что, бабка твоя есть для экстренной связи… Вот приедешь опять, сядешь, мы выпьем, поговорим, как следует, вживую…
— Да я и сам по телефону общаться не сильно люблю… — признался в ответ я. — В частности, с бабушкой. Другое дело — вживую, да еще с мастером разговорного жанра…
Дядюшка отсалютовал мне рюмкой с «шаргородским компотом».
— Именно! Мастером. А как? Я ведь адвокатом хотел быть. После того, как Вождь с Вышинским откинулись, признание из царицы доказательств в должности постепенно понизили, так что это дело получило хоть какой-то смысл… адвокатура, в смысле. Прописался я в этом деле, и, знаешь, пошло, — он самодовольно ухмыльнулся. — Талант, он во всем себе дорогу проложит!
— Еще бы не очень забрызгаться, когда прокладываешь в этом всем… — в тон ему отозвался я.
— В смысле?.. А, ты об этом… Конечно, советская наша юриспруденция, это я тебе скажу! Понимал я это? Понимал, не совсем ведь идиот. Но решил попробовать… Интересно же!
— И что, действительно, было интересно?
— Ну, таких дел, чтобы на весь мир гремели, как у Кони с Плевакой, не случалось. Город у нас тихий был, область спокойная. Убийства все больше по пьянке, душегубцы иногда еще до всякой милиции, проспавшись, с повинной бежали… Кражи были, а как же. Личного имущества. Хищения социалистической собственности — это обязательно, с милой душой. И вообще, по экономической части много чего случалось. Помнили сограждане досоветское прошлое… Но забавные случаи бывали… — он выжидающе замолчал.