— Ну, это несколько меняет дело, — с оттенком уважения в голосе пробурчал дядя Пизек, усаживаясь в кресло. — Только ты ее все равно не доставай и мне не показывай. Мало ли какая холера на ней… Двести долларов, это… это да — двести долларов. Хотя вот про «очень повезло», это ты перегнул. Я тебе сейчас расскажу про настоящее «очень повезло».
Он разлил вино и, лихо опрокинув в себя бокал, принялся рассказывать.
— У меня приятель был, Гдаля, мир его праху, вместе на юридическом учились, на удивление приличный парень, хоть и не из Храповиц. Так он часто говорил: «Раздавал Бог мазл, да по мне промазал», — дядя Пизек вдруг остановился и внимательно посмотрел на меня. — Ты знаешь, что такое «мазл»? По-еврейски?
— Счастье, удача… Так?
Дядюшка удовлетворенно кивнул.
— Удача. Так… — он вздохнул и продолжил. — Гдаля с войны без правой руки вернулся, самого врачи в госпитале еле вытащили, а жену его с грудным сыном полицаи расстреляли. Только она жива осталась. Сына к себе прижала и спиной отвернулась. Получила две пули — в плечо и в бок по касательной — и грохнулась в ров лицом вниз, а эти сволочи самогоном были налитые, добивать не стали — то ли не заметили, то ли поленились, решили сама домрет. Землицей слегка закидали и пошли допивать. Хорошо, не немцы были, прости Господи, те — аккуратные, на самотек не пустили бы… И еще хорошо, ребенок, Давидка, головенкой о землю тюкнулся, несильно, но, видать, оглушило его, он и не орал… Додик, кстати, в Америке сейчас. Дома строит, неплохо устроился, поганец…
— Почему поганец?
— А потому, что, как и другие поганцы в то время, ехал сюда, а приехал в Америку. Правда, как мне Гдаля рассказывал, он там деньги какой-то конторе в пользу Израиля сдает, на демонстрации против арабов ходит… Сионист бостонский… А родителей-стариков оставил в том говне, это как? Хотя ничего, Гдаля, хрен однорукий, справился. Его ж из Союза не выпускали, он секретности какой-то набраться успел до пенсии. Какой? Откуда? Чего эти дегенераты овировские выдумали?! Антисемиты чертовы!.. Ну, ничего, дотерпел он до кончины любимой советской родины и сразу сюда. Правда, ненадолго. Сперва Софку схоронил — жену его Софой звали — а потом и сам демобилизовался, мир его праху… Да! Так про Софку. Она, значит, очнулась, отрылась кое-как, добрела до сельца какого-то, там нашлись добрые люди, перевязали ее и к партизанам в лес вывели. А Гдаля, как после госпиталя в городишко свой освобожденный вернулся — дело перед самой победой было — узнал, что всех евреев расстреляли поголовно. И что жена с дитем эвакуироваться не успела, узнал… Всерьез хотел руки на себя наложить, да одной не хватило… А вторая, видать, дрожала — не смог петлю соорудить. Ну, так он запил — стакан поднимать и одной левой можно. И вдруг появляется Софка. Живая. И с сыном…
— Да уж, в расстреле выжить, и выбраться, и ребенка спасти, и потом, чтоб полицаям тебя не сдали, и мужа потом разыскать — так мало, кому везло…
— Причем здесь? — удивленно поднял брови дядя Пизек. — Повезло — это я про то, что Гдале руку оторвало. А если б он с войны с двумя руками вернулся? Чтоб ему помешало повеситься? Представляешь, жена возвращается живая, а он висит. Как Ромео какой…
— Ромео отравился вообще-то…
— О-о-ой, умоляю тебя…
Дядя Пизек, видимо, огорченный моей нечуткостью, сокрушенно покачал головой, разлил вино по рюмкам, и выпил, не пригласив меня чокнуться.
Разговор шестой
— А, кстати, ты почему до сих пор не женат? — как-то раз спросил вдруг дядя Пизек.
— С чего это?
— А с того, что нормальные люди женятся. Ты ж вроде не дегенерат… — он подозрительно прищурился. — Хотя, говорят, сейчас это модно. Так что, если что, не стесняйся…
— С чего вопрос, спрашиваю.
— С того, что я, как заботливый старший родственник вообще и как брат твоего покойного деда, мир праху его, в частности, беспокоюсь о твоем будущем. Погулял и будет.
— Обожаю советы экспертов-теоретиков, — окрысился я.
— Практика! — с удовольствием отчеканил дядя Пизек. — Эксперта-практика на заслуженном отдыхе. Подчеркиваю: заслуженном долгими и нелегкими годами, — он нахмурился. — Пойми, дальше вокруг тебя будет все больше старух. А молоденькие будут с тобой… — он внимательно оглядел меня с ног до головы и удрученно покачал головой. — Н-да. Только ради денег… Хотя, откуда у тебя деньги… Ты ж даже не юрисконсульт, — и двусмысленно продолжил. — Пользуйся тем, что пока есть, — молодостью. Так почему ты до сих пор не женился?
— Не встретил ту единственную, — попытался отшутиться я, ожидая, впрочем, что легко отделаться от дядюшкиной атаки не удастся, и внутренне собираясь держать оборону.