Однако изменения в фанте Азерски по сравнению с прошлым обследованием оказались просто чудовищными даже по интуитивистским масштабам. В нем появились целые области, причем, весьма внушительного размера, даже о назначении которых Кулакофф не имел представления, а пороги чувственного восприятия снизились настолько, что о них, как о порогах, просто не приходилось говорить. При прошлом обследовании Кулакофф обнаружил у друга зачатки телепатических способностей. Так вот теперь обнаружилось, что участок фанта, ответственный за телепатию, влился в одну из таких областей и вплотную примыкал еще к двум. Это открывало восхитительные перспективы для исследований и позволяло надеяться на решительное продвижение вперед. Азерски стремительно развивался и был близок к тому, чтобы – Кулакофф боялся признаться в этом даже самому себе – перевести в сознательное чуть ли не всю свою психическую деятельность.
Звук открывающегося замка вначале вызвал у Кулакоффа удивление, а потом острое раздражение. Жена? Но какого черта ей здесь нужно? Он резко повернулся. То, что он увидел, заставило его похолодеть. В открывшийся люк ячейки протиснулись одна за другой две крупные фигуры. Биопы. Кулакофф хотел встать, но первый огромной ладонью уперся ему в грудь и легким толчком заставил сесть на место.
– Не дергайся, – пробурчал он.
Второй извлек из одного кармана мятую грязную тряпку, из другого какой-то пузырек, и, поливая тряпку едкой пахучей жидкостью, издевательски покачал непропорционально маленькой белобрысой головой:
– Ай-яй-яй, какой непослушный ребенок. Ну же, деточка, давай сюда свой носик.
Дальше… дальше произошло нечто необъяснимое. Кулакофф вдруг раздвоился. Он точно знал, что является Сержем Кулакоффом, главным научным актуализатором Медицинского Центра Корпуса, который только что работал над фантом своего лучшего друга. Но в то же время он вдруг превратился в этого самого друга, в Рекса Азерски, то есть человека, который никому и никогда не позволял шутить с собою подобные шутки. Нога его неожиданно взметнулась вверх на немыслимую для Кулакоффа высоту и с удивительной точностью угодила биопу в весьма чувствительное место. Биоп согнулся. Второй удар опрокинул его под ноги напарника. Напарник от неожиданности уронил тряпку и пузырек и попятился. Не давая ему опомниться, Рекс… или Серж? – он уже и сам не понимал, кем сейчас является – высоко подпрыгнул, ударил биопа ботинками в лицо и, извернувшись, мягко приземлился на полусогнутые ноги.
Оба биопа лежали на полу. Один из них, тот, первый, шевелился еще, пытаясь подняться, и Рекс с силой несколько раз ударил его ногой в живот и в шею под подбородком. Второй лежал неподвижно, уткнувшись физиономией точнехонько в пахучую тряпку.
Неожиданно ноги перестали держать Сержа, и он шлепнулся на пол рядом со своими врагами. Каждый мускул его тела невероятно болел. Его сотрясала крупная дрожь. И что-то произошло с обоими голеностопными суставами. То ли он вывихнул их, то ли растянул связки.
Кулакофф с трудом заставил себя забраться в кресло, и некоторое время тупо смотрел на валяющихся биопов.
Да, сказал он себе, но что же с ними делать? Ведь, в конце концов, они все-таки очухаются.
Серж только сейчас осознал, что фант Рекса, который без сомнения управлял телом во время инцидента, покинул его, и он вновь стал сам собою. Он, конечно, понимал, что в принципе науке осталось сделать всего лишь один шаг, чтобы перейти от создания фантомов к инсталляции сознания в живое тело. Весь его опыт ученого, знания, полученные в бесчисленных экспериментах, убеждали его в своей правоте. Но что именно он, Серж Кулакофф, пусть даже невольно, окажется подопытным кроликом в первом такого рода удачном эксперименте, об этом он и помыслить не мог. Ему стало страшно.
Какое-то время назад все работы в области теории фантомизации вдруг оказались засекреченными. Из поля зрения Кулакоффа один за другим исчезло несколько коллег, успешно трудившихся в этом направлении науки. Причем, это были не только молодые люди. Точно так же исчезали и весьма почтенные ученые, пользовавшиеся вселенской известностью. Чего только стоило одно внезапное исчезновение крупнейшего психоматематика современности доктора Грота. А вот собственные работы Кулакоффа всячески тормозились и замалчивались. Короче говоря, налицо были все симптомы того, что проблему прибрал к своим рукам кто-то из властьимущих. С какой целью? Догадаться было совсем не трудно.
До сих пор Кулакофф полагал, что на пути реализации идеи инсталляции сознания, к счастью, стоят серьезнейшие чисто технические трудности, связанные с необходимостью удаления из донорского тела его собственного "Я". Но легкость, с которой фант Азерски подавил его личность и завладел телом, показала, как сильно он заблуждался. Оказывается, дело было лишь в степени развития фанта и в его психической силе. Серж с ужасом подумал, что фант Рекса мог с такой же легкостью разделаться с ним, с каким управляемое этим фантом тело Сержа разделалось с биопами. Да, черт возьми, принципиально такую возможность нельзя было отвергать. И Серж дал себе твердое слово никогда больше не работать с фантами напрямую в собственном мозге. А что касается биопов, то пока они не очухались, надо было вызвать санаторов. Пусть разбираются, что эти мерзавцы от него хотели.