Глава третья
1
Когда Лайза, наконец, пришла в себя и огляделась, оказалось, что она находится на столе в окружении уже совсем других людей. Знакомым среди столпившихся вокруг белохалатников оказался лишь вездесущий коротышка.
– Как Вы себя чувствуете? – спросил он. Лицо у коротышки было осунувшимся и небритым. Под глазами набухли черные мешки. Как выяснилось впоследствии, операция продолжалась в общей сложности девять часов. И все это время он не отходил от стола.
Лайза потребовала голограф, опространствила себя в полный рост и придирчиво осмотрела со всех сторон это новое, непривычное, но теперь уже, несомненно, свое тело. Ее охватила острая, всепоглощающая радость.
– Вам следовало бы побыть в клинике хоть немного. Хоть несколько дней, – сказал коротышка, с лицемерной заботливостью поджимая губы. – Для адаптации к телу и, вообще, Вам предстоит…
– Там, куда я лечу, обо мне позаботятся, – заносчиво ответила Лайза. А что? Пусть знает свое место, червяк яйцеголовый.
– О Вас позаботятся везде, миссис, – сказал коротышка, и глаза его блеснули непонятным злорадством. Но счастье Лайзы было слишком полным, чтобы обращать на это внимание. Правда, в этом своем новом теле она чувствовала некие странности. Лайза подняла руки к голове и провела ими по волосам. Руки повиновались безупречно, но что-то в них было не так. И в ногах. И… Она повернулась к коротышке и вопросительно посмотрела на него.
– Ваши руки плохо служат Вам, миссис? – забеспокоился коротышка.
– Нет, но… я ничего не ощущаю. Ни в руках, ни… вот и волосы тоже…
– Ах, это! – с облегчением воскликнул коротышка. – Руки и ноги у вас биомеханические. Конечно, вы в них ничего не чувствуете, но это и прекрасно. Артрит Вам, по крайней мере, не грозит, болеть не будут. – Коротышка со вкусом рассмеялся. – А волосы мы Вам тоже сменили. У донорши они были не ахти, реденькие, да и цвет какой-то мышиный. А сейчас у Вас вон какая грива. И цвет. И длина… нет-нет, не беспокойтесь, они будут постоянно расти, как настоящие. Вы удовлетворены?
Внутренний голос говорил Лайзе, что тут что-то не так, но она отринула его и еще раз обошла вокруг своей голограммы. Перед нею была юная красавица, вся огонь и порыв. Лицо было прекрасно, буйной шапке волос противопоказана любая прическа, глаза огромны и глубоки, как карстовые озера Азеры. "Я буду очень тебя любить", – мысленно сказала она этому телу.
А через несколько часов Лайза уже стояла под мраморной колоннадой, и ласковый ароматный ветер обдувал ее разгоряченное лицо.
Все выглядело именно так, как подсказывала ей память, и в то же время совершенно иначе. Казалось, собственные сиюминутные впечатления накладываются на полузабытые картины из невнимательно просмотренного голографического путеводителя. Темно-синее с прозеленью неправдоподобно спокойное море, голубое с розовым закатное небо, белый крупный чистый песок. И тишина, в которую со странной естественностью вписывались крики чаек, вившихся над прибрежной полосой.
Из-под ног Лайзы широкими пролетами сбегала вниз к морю белокаменная лестница. Вокруг тихонько шелестел листвой старый пустынный парк. За спиной вздымались ввысь бесчисленные колоннады красавца дворца, а у самого подножья лестницы, поставив ноги на мокрый песок, возлежал в старинном шезлонге из красного дерева Человек, Который Всегда Прав.
Когда-то давным-давно мать привезла Лайзу на Землю. Здесь и произошла ее встреча с этим человеком, который уже тогда был Всегда Прав. Эта встреча определила судьбу Лайзы, всю ее дальнейшую жизнь. Ах, как она тогда была хороша! Бутон перед расцветом.
Лайзе совершенно вскружила голову возможность пожить на Земле. И вовсе не потому, что это была колыбель человечества. Она этого не знала, а если бы даже и услышала что-то подобное, скорее всего, просто не обратила бы на это внимания. Для нее Земля была курортной планетой, настолько закрытой, что упоминания о ней нельзя было встретить даже в Большом Атласе Вселенной. Земля была так прекрасна, что только принадлежность к самой вершине пирамиды имперских элитариев давала человеку возможность претендовать на ее посещение. Как мать удостоилась такой чести, до сих пор оставалось для Лайзы загадкой. Уж не было ли и в ее жизни подобного человека? Женщины их рода всегда славились особым шармом… за исключением Старой Дамы, разумеется.