— Видел, — сказал Олята. — Его Малыга учил?
— А то ж! — буркнул Брага.
Оляту учили сражаться пешим, рубиться конным, бить копьем на скаку. К вечеру отрок еле волочил ноги, но не роптал. Он помнил, как помогла ему некрасова наука в Волчьем Логу, да и стенать было сором. Олята понимал, что владеть оружием, как его новые друзья, он научится не скоро, но все равно старался.
Некрас редко подключался к забавам. Позавтракав, он высылал разъезды по обе стороны берега — сменить ночную сторожу, затем садился на смока и улетал. Возвращался к полудню усталый, мылся и садился обедать. Смок, получив свою рыбу, лез в реку, где нырял и плавал в свое удовольствие. После войны с Великим суда по реке не ходили, место здесь было отдаленное и глухое — опасаться, что змея кто-либо увидит, не приходилось. Сам Некрас садился чинить и подгонять сбрую — смок продолжал расти. К обеду приезжала Оляна: привозила снедь и постиранную одежу. Ее встречали радостно. Садили к костру, давали лучший кусок, дарили то свежевыструганную деревянную ложку, то розовое пряслице, невесть как завялявшееся в суме воина, то глиняную свистульку, саморучно слепленную и обожженную в костре. Оляна поначалу дичилась, но потом оттаяла: принимала подарки, смеялась шуткам, била по по рукам воев, делавшим вид, что хотят ее ущипнуть. Олята поначалу хмурился, на все это глядючи, но скоро понял: никто из ватаги сестру не обидит. Тем более, что Малыга взял ее под крыло. Старик называл деву «дочей», гладил по голове, несдержанным на язык воям показывал тяжелый кулак. Оляна оставалась у реки до темна. Терла песком медный котел, стирала воям порты да рубахи, а когда дела не было, скакала наперегонки с кем-нибудь из молодых. Чаще всего это был Брага, тот, что грозился расцеловать ей ножки. Брага не спускал с Оляны глаз, ходил за ней следом и громко вздыхал, когда Оляна смеялась. Ватага над Брагой подшучивала, но беззлобно. Как понял Олята, Брага, самый молодой из воев, был падок на девок и, как только представлялась возможность, немедленно в кого-то влюблялся. Олята не воспринимал всерьез потуги незадачливого ухажера, но Брага внезапно попросился поговорить.
— Брате! — сказал, когда отошли от становища. — Отдай за меня Оляну! Так хочу ее, что жить не могу!
Ошеломленный Олята не знал, что ответить.
— Беречь ее буду! Никогда не обижу! — продолжил Брага, по-своему поняв молчание отрока. — Нужды не узнает! Нет у меня родни, всю княжьи гридни посекли, нет дома — спалили, но серебро имеется, мечом в бою взял. Ватага, как узнает, что женюсь, еще даст. Дом купим, хозяйство заведем. Оляна такая гожая… А что немая, мне дела нет.
— Она не немая! — сказал Олята сердито. Сестра на людях по-прежнему не разговаривала. — Говорить не хочет.
— Вот и ладно! Отдай!
— Ее спрашивал?
— Спрашивал! Смеется… Ты брат ей, отдай!
— Брага! — сказал Олята. — У тебя родни совсем нет, у меня только Оляна. Более никого на белом свете. Пойми меня! Как сестру насильно замуж отдать? Захочет тебя — бери, не захочет — заставлять не буду!
Брага повесил голову и отошел. Олята пересказал разговор сестре и спросил прямо:
— Пойдешь за Брагу?
Оляна покачала головой.
— Тогда не скачи с ним наперегонки, не завлекай! Хлопец сохнет!
Оляна кивнула и лукаво улыбнулась.
Назавтра она приехала в становище не одна. На крупе кобылки с девой сидела Нежана.
— Оляна просила помочь! — объяснила свое появление Нежана.
Женщины собрали грязную одежду и пошли к реке — мыть. Брага увязался следом. Оляна скоро вернулась, а Браге, который вознамерился сопроводить, знаком указала на берег. Вой подчинился. Оляна у реки более не показалась, занялась другими делами, и Брага до темна просидел на берегу. От скуки он заговорил с Нежаной, женщина охотно отвечала, скоро они оживленно болтали. Брага с удовольствием заметил, что Нежана красива: круглолицая, с высокой грудью и округлыми формами крепкого тела. Разговаривая, Нежана не переставала мыть. Наклонялась к воде, высоко подоткнув подол, Брага с замиранием сердца глядел на белые подколенки и ощущал томление в груди. Борясь с искушением, он пожаловался Нежане на Оляну.
— Девке четырнадцать! — сказал женщина, вытирая лоб. — Куда ей замуж? Ветер в голове! На коне скакать, да парням зубы скалить — вот и все занятия! Не понять ей, зачем муж. Опора, защита… — Нежана всхлипнула. — Второй год вдовствую. Хоть бы кто пожалел…
— Я тебя пожалею! — неожиданно для себя сказал Брага. — Хочешь?
— Хочу! — ответила Нежана.
Домой вдова поехала за спиной Браги. Оляна задержалась в лагере. Ночевать Брага не приехал, вернулся с рассветом. Никто его ни о чем не спросил и не стал вышучивать. Только Малыга сказал восхищенно:
— Ну, девка! Ну, умница! В такие годы и такой розум!
— Какой розум? — не понял Олята.
— Такой! — вздохнул старый кмет. — Поняла, чего хлопец хочет, и мигом устроила. Будь у меня сын, просил бы Оляну за него. За такой женкой не пропадешь!
— У тебя только дочки? — догадался Олята.
— У меня никого! — вздохнул Малыга. — Ни кола, ни двора. В нашей ватаге у всех так. Будь у нас дом и родня, разве сидели здесь? — старик махнул рукой и пошел прочь.
…В тот день Некрас как обычно вернулся к обеду и сидел с ватагой у костра, когда с реки донесся испуганный девичий визг. Ватага, хватая мечи, понеслась к воде. И остолбенела. Вниз по течению плыл смок. На шее его, обхватив ее руками и ногами, сидела Оляна и истошно визжала.
Первым опомнился Некрас. Сунув пальцы в рот и засвистел. Смок развернулся и поплыл к берегу. Оляна умолкла. Смок подплыл к прибрежной мели и встал на лапы, Оляна соскользнула в воду и побежала к ватаге. Рубаха и понева ее промокли насквозь, мокрое полотно облепило тело, открыв нескромным взорам все его прелести. Два розовых соска победно пробивались сквозь ткань.
— Как ты на него залезла? — сердито спросил Некрас. — А ежели б нырнул?
— Смок сам! — робко сказала Оляна.
— Заговорила! — деланно ахнул Олята. Ему не нравилось, что сестра на людях молчит.
— Как сам? — не поверил Некрас.
— Он плавал, а я смотрела. Подумала: вот бы покататься! Сильно так захотела! Вдруг смок подплыл, вылез на берег и подставил шею. Я думала: по берегу пойдет, а он в воду полез…
— Так все было?
Оляна кивнула.
— Другой раз меня спроси! — сказал Некрас. — Теперь скачи и переоденься — застудишься…
Топот копыт прервал Некраса. По берегу стремительно скакал дозорный из разъезда.
— Двое едут от Белгорода! — закричал он. — Броня богатая — зерцала блестят!
— Воевода пожаловал! — сказал Некрас. — Значит, война. Олята, скачи с сестрой и купи меду. Мы с ватагой позже: оружие возьмем, коней заседлаем…
Олята кивнул. По молчаливому уговору серебро, падаренное новым друзьям, осталось у него, Олята тратил его общие нужды. Как предрекал Малыга, ватага доверила ему казну. Проводив Оляну до избы, Олята поскакал в луга искать Ждана — смерды, пользуясь наличием тягла, свозили к домам стожки. Оляна забежала в избу и стащила с себя мокрое. Выжала и развесила на шестке. Затем взяла льняной рушник и стала сушить намокшую косу. Мяла ее, выжимая воду в льняное полотно. Увлекшись, Оляна не расслышала топот копыт и опомнилась, когда тень закрыла проем.
Это был не Олята. Молодой сотник в богатой броне и с саблей на поясе. Оляна видела его мельком в Белогороде — Балша. От неожиданности Оляна растерялась и попыталась прикрыться рушником.
— Воевода послал меня за Некрасом, а тут, гляжу… — Балша ухмыльнулся и шагнул ближе. — Сладко Некрас живет, с другими не делится, — сотник расстегнул пояс и бросил его вместе с саблей на полати. — Подождет воевода! — продолжил Балша и потянул шнурок гашника.
Оляна бросилась к двери, но сотник перехватил.
— Не спеши, девица! — зашептал, лапая тело потными ладонями. — Ублажи погорячее, ногату дам! — от сотника противно несло перекисшим медом.