Мне кажется, что он уже понял мой план касаемо ничьи. И, похоже, решил мне подыграть. От этого я ещё больше злюсь, но продолжаю следить за каждым его движением.
Наш бой больше похож на танец, и герцог прекрасно это понимает, так как на его лице цветёт ухмылка.
Однако, даже несмотря на то, что он стремится мне подыграть — мои силы таят на глазах. Рана на боку снова вскрывается и кровь начинает сочиться, пятная мою рубашку. Боль становится все более нестерпимой, а перед глазами начинают плясать чёрные пятна — мне еле-еле удаётся удерживать себя в сознании.
И я поддаюсь на один из обманных манёвров Кирана, открывая ему раненый бок, куда он и наносит свой удар. От боли я падаю на колени, скорее уж автоматически прикрываясь мечом как щитом, а свободной рукой срываю с себя маску, в которой мне становится трудно дышать. Мои, затянутые пеленой, глаза встречаются взглядом с яркими сапфировыми глазами Кирана и я слышу, как он опускает свой меч со словами:
— Наконец я увидел Ваше лицо. Надеюсь, теперь я могу предложить Вам выгодное соглашение, прелестная незнакомка?
Глава 6. Соглашение
Его слова отдаются в моей голове эхом, а мир перед глазами быстро кренится в бок. Я размыто вижу, как Киран наклоняется ко мне, и на грани потери сознания выдыхаю слово «да». Но уже не понимаю ни смысла произнесённого слова, ни что со мной происходит, потому что все мысли в голове разом начинают гаснуть, словно кто-то задувает их, как свечки. Будто сквозь толщу воды слышу голоса герцога и Джонатана:
— … Быстрей! Надо отнести её в замок.
— … Ваша светлость, у неё сильное кровотечение. Нам нужен тот отвар.
— … Дьявол, Джон!
Ощущаю, как меня обдаёт теплом и чьи-то крепкие руки отрывают меня от земли. Моя голова безвольно откидывается назад и через мутную пелену ещё теплящегося рассудка я вижу звёздное небо.
Вот смерть и догнала меня. И я наконец поддаюсь ей, ощущая её холодные когти, стремящиеся захватить меня в свою власть.
В храме жрецы говорили, что перед отходом в тот мир ты видишь свет, на который идёшь к Пяти, а мимо тебя пролетают все твои самые светлые воспоминания. Я часто размышляла о смерти, но не думала, что так скоро окажусь на её пороге.
Возможно дело в том, что я больше не молюсь этим богам, поэтому вместо света я вижу тьму: вязкую и противную. Она окутывает меня, затягивая в недра моих самых потаённых страхов, перематывая дни, которые я предпочла бы забыть.
Я вновь оказываюсь на той злосчастной тренировке несколько месяцев назад, где в поте лица веду тренировочный бой со своим наставником Алексом. Луна уже всходит за небольшим окошком зала, возвещая о том, что ночь занимает свои права. Мои движения начинают становиться плавнее, и я ступаю уже практически бесшумно, ведь мой Дар начинает проявляться.
Это даёт мне фору и у меня, наконец, выходит выиграть эту схватку. Обрадованная своей победе, я не сразу замечаю, что мы больше не одни в тренировочном зале. Лишь когда слышу за спиной холодный голос, отчеканивающий мой приговор, я оборачиваюсь и вижу наблюдающего за мной кардинала Эмилио:
— Эту девушку перевести в мой отряд, — говорит он стоящему рядом Антонио, прожигая меня насквозь своими серыми глазами.
Эта фраза становится толчком, который активирует все мои воспоминания прошедших нескольких месяцев, позволяя им проноситься перед моим взором.
И снова, и снова, будто наяву, я ощущаю противные прикосновения рук к своим бёдрам, властно усаживающие без моего разрешения меня на чьи-то колени. Слышу свист от прорезавшей воздух пощёчины, что я влепляю придурку из Лезвий, который решил, что меня в их ряды привели для их увеселений.
Ввязываюсь в потасовку, где мне удаётся сломать ублюдку нос (занятия с Алексом не прошли для меня даром) и вырваться из его омерзительной хватки. Но эти разборки — лишь первые, через которые я прошла в качестве члена Лезвий. Отвратительные подонки Ашер и Гириш так просто от меня отставать не планировали.
Они превратили моё существование в сущий ад, поэтому сейчас, когда меня баюкает в своих руках смерть, я не оказываю сопротивление.
Забвение — лучший исход для уставшей и истерзанной души, которая трепещет в моей груди вместе и сердцем, которое давно изранено тысячами игл моих утрат.
Возможно, так будет намного лучше для меня, ведь в таком случае мне не придётся копить, надрываясь, на залог выхода из состава Лезвий. Ведь именно такое денежное условие мне поставил кардинал, когда месяц назад я приползла просить его отпустить меня обратно к Шептунам. Деньги или вечные страдания, на которые меня обрекли всего несколько его слов. Но на чаше весов всегда оставалась сила, которой не подвластны оба этих пункта. И этой силой является смерть.
Ночной воздух треплет мои пряди волос последний раз, а потом Киран заносит меня в замок. Но мне уже всё равно, что случится дальше, потому что сознание отключается окончательно, даруя блаженное успокоение.
***
Холод. Он оплетает меня своими сетями, забираясь прямо под кожу. Лёд сковывает сердце и лёгкие, замедляя дыхание.
Запах полыни щекочет мои ноздри, а после что-то горькое вливается в мой рот. Тело не реагирует, не совершая глотательный рефлекс. Поэтому эта гадость сама течёт внутрь меня, разливаясь по гортани. Туда, где делает последние толчки остывающее сердце.
Нарастает жар, который охватывает каждую мою частичку, словно пожар. Сознание отдаляется от происходящего, позволяя лишь наблюдать за тем, как моё тело борется со смертью.
Я не чувствую ничего. Совсем ничего.
Никак не реагирую на борьбу организма, продолжая наблюдать.
Горю, горю, горю.
А потом вновь приходит забвение.
— Как ты думаешь, она скоро очнётся? — слышу я взволнованный голос рядом, находясь между забытьём и бодрствованием.
— Джон, всему своё время. Это вообще чудо, что мы её вытащили с того света.
— Она кажется бледной.
— Разумеется. Она потеряла много крови.
Из-за их голосов гул в моей голове нарастает, принося боль. Я хочу повернуться и накрыться подушкой, чтобы не слышать их, но моё тело окоченело и не слушается меня.
— А может…
— Помолчи, Джон.
Я слышу шорох и пытаюсь разлепить глаза. Это оказывается не так-то просто. Они слезятся, в горле першит, и из моего горла вырывается сдавленный хрип.
— Киран!! — слышится возглас Джона, и я оказываюсь во власти запаха хвои, грозы и моря, который обволакивает меня мягким покрывалом.
Мне удаётся раскрыть глаза и мутным взором зацепиться за лицо Кирана, который склонился надо мной. Он меняет тряпку на моём лбу на мокрую, пока я пытаюсь прохрипеть:
— Воды…
Стакан, до краёв наполненный живительной влагой, тут же появляется возле моих губ. Рука мужчины приподнимает мою голову, и я жадно глотаю воду. Пью и пью, пока стакан не пустеет, а после в меня вновь не вливают ещё одну настойку, от которой во рту разливается неприятная горечь.
Я закрываю глаза, откидываясь на подушки, заботливо подоткнутые под мою голову. Даже не пытаюсь разобрать перешёптывания Кирана и Джона, потому что моё тело вновь охватывает жар.
Настойка поднимает его волну настолько быстро, что я не успеваю подготовиться, и просто дышу через рот, как выброшенная на берег рыба. Кровь и огонь смешиваются, мои органы медленно закипают, а потом…
После этой пытки всё вдруг отступает, будто ничего и не было.
Минуту я просто лежу, а потом раскрываю глаза и удивлённо осматриваю своё тело, не замечая и следа раны на боку. После этого на меня накатывает лавина воспоминаний, которая окончательно меня дезориентирует. Что за тёмную магию они применили, чтобы так быстро меня излечить, и почему вообще вылечили?
Я вскидываю голову на герцога, что стоит возле письменного стола, в то время как Джон напряжённо сидит в кресле и наблюдает за моей реакцией. Точнее за тем, что я уже ничего не понимаю и, видимо, никогда уже не пойму.
Мужчины молчат. Я тоже.
Пока тишина нарастает, провисая между нами тягучим киселём, я отмечаю, что меня принесли в спальню герцога и уложили на его кровать. Грязную от крови и с задранной рубашкой на месте, где была рана.