— Полагаю, Ваше присутствие сможет внести что-то новое в застоявшееся болото лицемеров.
Он так отзывается об аристократии, в которую сам вхож? Кажется, этот мужчина не перестаёт меня удивлять.
— Рад, что смог развеселить, раз уж довериться мне Вы не смогли на счёт своих обидчиков.
Я делаю ошибку и смотрю в его глаза, тут же оказываясь в их плену. И начинаю рассказывать ему всё, как на исповеди.
— Кардинал взял меня в Лезвия недавно, и я оказалась единственной девушкой.
— Вот как? — мягко говорит герцог, не разрывая нашего зрительного контакта и присаживаясь на край дубовой лакированной столешницы.
— И меня восприняли… не очень хорошо. Мы с новыми братьями… — последнее слово я проговариваю жёстче, чем планировала, что не укрывается от него. — Мы не поладили. Поэтому у нас случались стычки и эта рана — результат последней.
— И часто они наносили Вам раны, которые могли стоить жизни?
— На самом деле… это правда не важно. Я не… — хочу сказать, что не понимаю, зачем ему всё это и почему он так ко мне отнёсся, но обрываю себя. Не рассказывать же ему ещё о том, как я добиралась сюда пешком по мрачному лесу из небольшого поселения, где до этого отлёживалась с кровоточащей раной? Или, к примеру, как меня занесло так далеко от столицы, ведь я абсолютно не планировала покидать её от слова «совсем»! — Я хотела уйти из братства, но для этого необходимо заплатить выкуп кардиналу. Баснословную сумму…
— … ради которой Вы решились на моё убийство, — довершает Киран Ердин и я вздыхаю. — А Эмилио, как я погляжу, редкостный подонок.
Прячу в кашле свой горький смех, понимая, что мы впервые сошлись с ним мнениями. Возможно, Киран Ердин и правда не так плох, как о нём судачат на улочках столицы. Во всяком случае, я уже начинаю видеть его в другом свете, хотя и понимаю, что это глупо. Но уже повелась на его учтивые речи и вежливость, хотя моё положение никак нельзя поставить выше планки его прислуги.
И тем не менее он сейчас прямо здесь, выслушивает меня и отсылать на рудники не собирается, пока я продолжаю находиться в его кровати.
На простынях, где он буквально около часа назад спал абсолютно нагой.
— Лайла, тогда Вам вдвойне будет выгодно моё предложение, — он вырывает меня из мыслей, явно начинающих течь в неприличном направлении. — Все будут считать Вас мёртвой, а сами Вы сможете начать новую жизнь с чистого листа.
Что, собственно, я всю свою жизнь и делала. Не впервой.
— И Вы гарантируете, что кардинал меня не узнает? — с сомнением уточняю я, понимая, что даже если меня отмоют и нарядят в лучшие наряды, я вряд ли сумею изменить свою внешность так, чтобы герцог меня узнавал, а кардинал — нет.
— Обижаете, — мужчина берёт с письменного стола бумагу и перо, а затем что-то пишет. Сворачивает кусочек пергамента в трубочку и свистит мелодию, после которой за окном тут же слышится хлопанье крыльев.
На подоконник приземляется хищная птица не крупнее ворона. Судя по острому клюву, характерному окрасу с тёмно-охристыми морфами на оперенье и особому внешнему виду головы, на свист герцога прилетел канюк. Приёмный отец учил меня отличать этих птиц в детстве, ведь они незаменимые помощники при уничтожении грызунов. Сам же он очень любил этих птиц, крайне распространённых в Сеяре, и даже вырезал их фигурки из дерева для городских ярмарок.
Герцог крепит к лапке канюка послание, надёжно привязывая его к лапке, а после хищник исчезает в ночи.
У Кирана Едина довольно странные взгляды на почтовых птиц по моему скромному мнению. Обычно для подобного рода переписки используют голубей или, на худой конец, воронов. Но чтобы канюков…
— Я послал за моим хорошим другом, — сухо проговаривает Киран, и я нахожу в его профиле сходство с пернатым хищником. — Он вскоре прибудет сюда и решит проблему с кардиналом. При встрече могу заверить, он не вспомнит кто Вы такая.
— Значит, всё решено уже за меня? — с вызовом спрашиваю я.
— А Вы, разве, не сами дали на это своё согласие?
Я делаю вид, что не слышала его вопроса, рассматривая внезапно заинтересовавшую меня картину на стене напротив.
— Что ж, — подытоживает герцог, видя, что я не собираюсь отвечать на его вопрос. За стенами замка слышатся дальние раскаты грома, и я в душе надеюсь, что гроза не придёт сюда в скором времени. Тем не менее, ветер усиливается и задувает через раскрытое окно в покои герцога, шелестя бумагами на его столе. Герцог берёт те в руки и пробегается взглядом по строчкам. — Полагаю, что мы всё обговорили и Вы можете идти.
— Куда идти? — не понимаю я, сразу отрываясь от созерцания изображённого на полотне обрыва, за которым бушует тёмно-синее море.
— К ждущему за дверями Джонатану, который проводит Вас в свободные комнаты и позовёт служанку, что поможет со всем необходимым. Мы отбываем после завтрака, — его губы трогает улыбка, проявляя на щеках ямочки. — Или Вам настолько понравилось в моей кровати, что Вы не хотите её покидать?
Стыд обдаёт меня жаркой волной, пригвождая к месту. Мне внезапно хочется его немного осадить и показать, что я не бедная овечка, которую он явно во мне видит.
— Вообще-то у меня есть возлюбленный! — нагло выдаю я, мысленно прося прощение у Элема за то, что окрестила его своим парнем. Во всяком случае, нас с ним связывает исключительно дружба и ничего более, но ради такого случая можно и приврать.
Киран поднимает на меня глаза и смотрит на мои губы. Усмехается, качает головой и снова утыкается в бумаги. Кажется, он чует мою ложь и ни капельки в неё не верит.
— Теперь у Вас есть жених. Полагаю, Ваш возлюбленный либо поймёт, либо он больше не будет вашим, — мне кажется, или я слышу смех в его тоне? — Правда есть ещё один вариант. Вы ему не расскажете.
— Как будто у меня есть выбор!
— Разумеется он есть всегда. Так желаете написать письмо своему ненаглядному?
— Нет, — отрезаю я. — Я желаю покинуть Ваши покои прямо сейчас, что, собственно, уже и делаю.
Встаю с кровати и упрямо иду к дверям, забывая про учтивость и манеры. Но моя координация, ухудшившаяся из-за кровопотери, даёт сбой. Я спотыкаюсь о ковёр и бормочу проклятья, которые, разумеется, не свойственны благовоспитанным леди. Но я таковой и не являюсь!
— Лайла!
Его окрик застаёт меня у самой двери, заставляя оглянуться.
— Вы умеете ездить верхом?
— Нет.
И это сущая правда.
В деревне у нас была кобыла, которую запрягали исключительно в телегу. А за два года в столице я так и не удосужилась приобрести этот ценный навык, продолжая пользоваться средствами передвижения, не требующими моего нахождения непосредственно в седле.
— Тогда Вы поедете со мной на моём коне. Я планировал отъезд без привлечения лишнего внимания, тем более что не выношу карет и медленной езды.
Не зная, что ответить на подобное, я просто молча выхожу, даже не поклонившись, и закрываю за собой дверь.
Мне-то теперь что? Пусть он сам разбирается в этой каше, которую он мне предложил. Ведь это ему надо сделать так, чтобы деревенская простушка не опозорила его на балу перед самим Императором, перед этим не свалившись по дороге с его седла!
Хотя кому я вру?
Перспектива побыть на три месяца его невестой, живя рядом с ним и танцуя на балах уже отдавалась в моих костях приятным предвкушением. И пусть интуиция подсказывает, что я опять ввязываюсь в то, о чём потом буду жалеть…
Новый шанс вновь побыть кем-то иным, а не собой, радует меня, одновременно пугая до дрожи.
Глава 7. Вопросы без ответов
В коридоре тут же появляется Джонатан, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности.
— Прошу, Лайла, пойдём, — парень вымученно улыбается.
— Откуда ты знаешь моё имя?
Джон закусывает губу, и я понимаю, что тот всё это время подслушивал наш с Кираном разговор, стоя за дверью. С одной стороны — мне это на руку. Ведь ему не придётся ничего объяснять.
Джонатан выше меня на целую голову и шире в плечах, из-за чего я еле-еле поспеваю за ним. Юноша останавливается напротив неприметной двери и громко стучит. Через несколько минут дверь отворяется, являя на пороге дородную даму в ночном чепце. Лицо женщины средних лет крайне недовольно, она смеряет нас взглядом, а после, ничего не говоря, захлопывает перед нами дверь. Джон ничего не говорит и просто ждёт, и через некоторое время дверь вновь отворяется, позволяя служанке покинуть свою комнатушку уже не в ночных одеждах.