Я тру глаза, смахивая с них остаток сна, смотря, как Люция уже раскладывает на кровати одежду, что мне предстоит надеть. Я успеваю подметить свои штаны, которые она также кладёт возле меня, а после выносит из ванной мои чистые сапоги.
Поднимаюсь и иду к столику, за которым меня уже ждёт лёгкий завтрак. Из горлышка маленького фарфорового чайничка поднимается пар. Люция, с извечно-строгим выражением лица оказывается рядом и наливает мне чашку горячего чая. От аппетитного запаха выпечки мой живот тут же скручивает спазм — я не ела уже несколько суток.
Люция молча берёт маленькую элегантную ложечку и бьёт по сваренному яйцу, стоящему на кованой подставочке. После молча начинает счищать скорлупу, не забывая всунуть мне в руку ложку.
— Ешьте.
Я принимаюсь за еду, в то время как Люция достаёт гребень и начинает распутывать мои спутавшиеся за ночь волосы. Я ойкаю, когда Люция продирает волосы и распутывает колтуны. Через несколько минут эта пытка заканчивается, но стоит мне закончить завтрак, как служанка тут же ведёт меня переодеваться.
Все мои вещи выстираны и чисты, но меня одевают отнюдь не в них. Сказать, что я удивлена — ничего не сказать.
Сначала Люция велит мне надеть штаны, а после затягивает мою грудь в корсет, надевая на него верх от платья. Не понимая, что происходит, стараюсь не путаться в рюшках и лентах, кося глаза на лежащий на кровати подол. И лишь когда Люция берёт тот в руки, понимаю, зачем на меня надели штаны с сапогами, а лишь после — подол от платья.
Герцог упоминал вчера, что мы поедем верхом, хоть я и не умею ездить на лошади. В руках Люции платье, которое позволит мне сесть на лошадь и свалиться с неё в тот же момент. Подол сделан из нескольких разрезов ткани в нужных местах, но я всё же не уверена, что это — именно то, что нужно при поездке верхом. Пытаюсь протестовать, понимая, ведь мне выдадут тёплый плащ с капюшоном и что в нём всё равно будет неясно, женщина я или мужчина.
— Ты поедешь с герцогом, глупое ты дитя! — Люция разводит руки вверх, переходя со мной на «ты». — Где ты видела, чтобы с герцогом на одном коне сидели мужчины, а? Это раз. Да даже в плаще всё равно вы въедете в столицу, где толпы зевак будут распускать сплетни и угадают в тебе девушку, это два! Я уже обо всём подумала. Так будет лучше для всех.
Люция права. Я смиряюсь и позволяю ей докончить начатое.
— В столице Его светлость позовёт прислугу и поможет со всем необходимым. Но кое-что мы с тобой сейчас всё же отрепетируем.
За остаток времени служанка напоминает мне все правила придворного этикета, прекрасно понимая, что я не являюсь благородной дамой и не знаю всех тонкостей манер при дворе. Да, меня обучали и в храме, и у госпожи Бонтьемэ, однако всё же Люция упоминает те вещи, о которых я даже не подозревала.
Перед выходом из комнаты она всовывает мне в руки мой полупустой мешок, а после даёт ещё один — тот, что собрала за это время.
— Уж не знаю, во что ты ввязалась девочка, но надеюсь, что твоя игра стоит свеч, — напутствует Люция, ведя меня по коридорам замка, который уже вовсю пробудился и готовился к отъезду Кирана Ердина. — Помни всё, о чём я тебе говорила, — я киваю, прокручивая у себя в голове все её наставления и понимая, что те мне и правда пригодятся за эти три месяца. — И главное, Лайла, — Люция останавливается, когда уже перед взором маячит тень сада и тройки чёрных оседланных коней. — Верь герцогу. Он твой единственный друг в логове этих кровопийц. От него не должно быть никаких тайн или секретов. Поняла?
Я удивлённо смотрю на Люцию, но киваю, не понимая, как она может так грубо говорить о придворных Императора. Будучи не совсем согласна с тем, что герцог мне друг, я всё же киваю, и Люция ведёт меня к лошадям, возле которых уже стоит Джонатан.
Парень мне улыбается. Солнце золотит его светлые взлохмаченные волосы и эфес меча, что висит на его поясе. Встречаясь взглядом с суровой Люцией, оруженосец герцога отвешивает мне поклон, как того требуют манеры. Удостоверившись, что я в полном порядке, Люция уходит, ещё раз шепнув мне на ухо:
— Доверяй только герцогу, Лайла.
Оставшись с Джонатаном, я протягиваю ему свои вещевые мешки, и он крепит их к третьему коню, который переминается с копыта на копыто. Таких лошадей я уже видела однажды: в ту ночь, меня из усадьбы графини уносил такой же вороной жеребец. Я вспоминаю Рейнольда и поджимаю губы: интересно, пересечёмся ли мы с ним снова? И как он отреагирует на то, что я снова оказалась втянута в проблемы по самые уши?
— Джонатан, лошади готовы? — раздаётся за моей спиной чувственный голос Кирана и я оборачиваюсь. На герцоге его чёрный камзол, украшенный синей и серебряной вышивкой, да узкие штаны, а на ногах — высокие чёрные сапоги, что отполированы до блеска. Его чёрные, как смоль, волосы идеально расчёсаны и прикрывают уши. Но больше всего в нём притягивают его глубокие синие глаза, обрамлённые длинными чёрными ресницами — колдовской взгляд Кирана вновь заставляет моё дыхание перехватиться, а сердце пропустить удар.
— Да, Ваша светлость. Всё готово, — отвечает ему Джон, пока я тщетно борюсь со своими чувствами к герцогу. Мимо нас снуют слуги, но я их уже не замечаю, ведь Киран Ердин перетягивает на себя всё внимание.
— Отлично, — Киран подходит ближе и легко целует мою руку в перчатке, заставляя меня тут же впасть в краску. Затянутая в корсет грудь мешает мне дышать, и я надеюсь, что моё смятение не слишком заметно в моменте последних приготовлений к отъезду. — Тогда пора.
Его руки обхватывают мою талию, выбивая из моего горла тихий протестующий писк. Киран легко, словно пушинку, сажает меня на вороного коня, разглаживая все складки моего платья. Вцепившись в луку седла, я ловлю дежавю, и мысленно молю только об одном: чтобы Киран сел позади меня, а не на вторую лошадь, которая стоит рядом с конём, на котором я сижу.
— Что, боитесь? — неожиданно спрашивает меня Киран, усмехаясь и поднимая голову. Я поджимаю губы, но он и так видит, что я напугана и растеряна в то время, как герцог накидывает на свои плечи такой же плащ, как и на мне. Застежка с драгоценными камнями блестит на солнце, переливаясь всеми оттенками синего. Между тем Джон, тоже в плаще, разворачивает свою лошадь в сторону ворот, проверяя, надёжно ли всё закреплено. — Сами поведёте коня?
Нахальный вопрос Кирана застаёт меня врасплох, и я не успеваю ничего ему ответить до того, как он взлетает позади меня и берёт в руки поводья. Рядом с нами Джон на своём жеребце трогается с места, а за его лошадью бежит третья, привязанная к его седлу.
Но все мысли тут же пропадают из моей головы, когда Киран прижимает меня к своему телу и пришпоривает коня, а я оказываюсь вжата спиной к его груди, вдыхая ни с чем не сравненный запах моря, хвойного леса и летней грозы.
Глава 8. Первые капли
Моё сердце перестаёт стучать, как бешеное, только когда мы полностью переходим на скачку по дороге, вьющейся через сосновый лес. Я чувствую жар, идущий от тела Кирана и его руки на своих бёдрах, придерживающих меня для устойчивого положения в седле. Его дыхание опаляет мне левую щеку и это сбивает все мои мысли.
Я не знаю, когда и каким образом этот мужчина стал моим личным роком и единственным светилом в жизни, что я оказываюсь рядом с ним дезориентированной простушкой. Только одно его присутствие, харизма и то, как он уверенно себя ведёт в любой ситуации — заставляют меня терять голову. Уже став и так безвольно послушной, я пытаюсь хоть как-то вернуть себе хребет и начать мыслить здраво. Мне известно, куда меня везут и что я сама дала на то согласие, но ведь… Но ведь что?
Знаю, что я уже не бедная овечка, и что уже многое повидала в столице. Я в курсе многого о герцоге, Императоре и его дворе — это также позволит мне хоть как-то держаться на плаву, будучи марионеткой Кирана. Хотя, к нынешнему моменту, он ни разу не сделал ничего плохого. Правда, позволяет ли это мне соглашаться с тем, что Киран Ердин мой друг, как это завещала Люция? Не могу найти внятное объяснение ни его поступкам, ни своим мыслям, а его близость не даёт даже задуматься об отрицательном ответе на данный вопрос.