При изучении названного документа нельзя забывать, что он отражает лишь те доходы и права смоленской церкви, которые она получила в 1136 г. от князя. Имелись ли у нее тогда и другие источники существования, нам неизвестно. В то же время и доходы князя представлены в документе односторонне: лишь те, что делятся с новоучрежденной епископией.
О других видах княжеских доходов мы читаем лишь в начале списка даней, но характер их не знаем, хотя иногда они, по-видимому, случайно и называются в источнике (например, полюдье Копыси, Лучина, вира дедичей). Некоторое представление о княжеском домене и его «лоскутности» вблизи от Смоленска также можно получить из Устава[94], но и это только в той части, которая передавалась кафедре.
Несмотря на все это, значение документа нельзя переоценить: даже простой список одного вида доходов — даней — позволяет выяснить, как последовательно росла территория княжества, как увеличивались постепенно «окняженные» внутри нее земли. Картографирование княжеских даней приводит к важным выводам о существовании так называемых государственных доходов смоленского князя уже в конце XI — начале XII в., которые существенно отличались от его личных доходов уже в это время и т. д. Как отметил М.Х. Алешковский, «Устав Ростислава свидетельствует не только о компетенции епископского суда, но и о раздельном суде в это время князя и посадника, что позволяет по-новому отнестись к ранней истории возникновения посадничества нового типа как в Новгороде, так и в Смоленске, поскольку и в Смоленске существовали точно такие же кончанская и сотенная система, как в Новгороде»[95].
Отметим, наконец, что нового вносит Устав Ростислава по сравнению с предшествующими аналогичными документами. В основе документа Ростислава — предшествующие установления[96], но здесь отражены условия нового времени, когда земельная собственность стала играть особенно заметную роль. Пожертвования земель церкви не были его новшеством, но величина этих земель свидетельствовала о рвении князя в создании епископии и делала епископа его крупным союзником.
К Уставу Ростислава примыкает Дополнительная грамота новопоставленного епископа Мануила, вокруг которой недавно возникла небольшая полемика. Я.Н. Щапов находил, что этот документ состоит из основной части, одновременной уставу (до слов: «да будет проклят»), и двух приписок, сделанных между годом смерти митрополита Михаила, 1145 г. (так как он назван в памятнике «святым»), и 1150 г., которым датируется последующий текст. Считая всю грамоту одновременным документом, приписанным к Уставу в том же 1136 г., А.В. Поппэ возражал, указывая на ряд примеров, когда живые церковные иерархи и просто светские люди именовались «святыми»[97]. Традиционная форма клятвы Дополнительной грамоты, напоминающая своим заклятьем окончание многих документов, некогда собранных нами для аналогии заклятья на кресте Евфросиньи Полоцкой (до 1161 г.)[98], действительно, как будто бы указывает на концовку текста в середине грамоты, однако доказательства А.В. Поппэ о единовременном составлении всего документа в 1136 г. нам представляются убедительными. Любопытно, что, по его наблюдению, при сравнении сходных частей Устава Ростислава и грамоты Мануила о «переяславской опасности» оба эти документа «не повторяют, а восполняют друг друга, сообразуясь со своим положением»[99]. Грамота Мануила, как заметил Я.Н. Щапов, в оригинале была написана по-гречески и затем переведена на древнерусский — в ней есть обороты, близкие к византийским памятникам (наименование митрополита «кир» — господин и т. д.)[100].
Третья грамота «О холме» приписана, судя по дате на ней, в 1150 г. Основываясь на упоминании в записи епископа Симеона и считая последнего епископом Владимира Волынского (ум. в 1136 г.), М.Д. Приселков делал далеко идущие выводы, справедливо опротестованные ныне Я.Н. Щаповым[101]. Речь идет о переяславском епископе Симеоне, неизвестном нам по другим источникам, который, несомненно, был на епископской кафедре в Переяславле между 1100 и 1105 гг.[102] В то время смоленская церковь подчинялась переяславскому архиерею, значит, в грамоте говорится о передаче смоленской епископии в 1150 г. того самого холма, на котором Владимир Мономах при Симеоне в 1101 г. возвел Успенский собор[103]. Грамотой «О холме» комплекс документов, связанных с Ростиславом Смоленским, кончается. Последующая грамота отношения к нему не имеет.
95
102
103
По П.В. Голубовскому, в документе шла речь о Брагине Холме на р. Угре, что, безусловно, неверно (