В некоторых случаях погосты объединились в коллективы погостов, в этом случае их наименование отражалось той группой топонимов, которые имели окончание на «е»: Вержавляне Великие (их было очень много, откуда и добавление Великие), Дешняне. Как многочисленны были дешняне, мы не знаем, но, видимо, их было немного, так как они смогли вносить князю лишь 30 гривен. Это были, мы видели, деснинские кривичи. Подобно полочанам (кривичам на р. Полоте), песчанцам (радимичам на р. Песчане), дешняне был термин, обозначавший некогда малое племя кривичей, как и Вержавляне (кривичи у оз. Ржавец, Вержавец). Можно полагать, что ранее все население днепровских кривичей состояло из таких «малых племен», но теперь, к середине XI — началу XII в., они отошли в область прошлого и случайно сохранились в нескольких местах княжества.
Нам осталось разобрать последнюю группу топонимов на «ицы». В переводе на современный язык это Урочники (Врочницы), Бортники, Лодейники и Солодовники. Сюда же следует отнести, по-видимому, наименование Бѣницы, т. е. Беники. Если «урочники» неясны по смыслу и можно предположить лишь, что топоним означал поселение, жители которого были связаны каким-то уроком и уроками[439], то последующие три сомнения не вызывают: так именовались поселения с однородными жителями, посвятившими себя каким-либо промыслам — бортному, лодейному (о нем мы читаем уже у Константина Багрянородного в X в.), солодовому. Мы теперь уже не знаем, кого в древности называли «бѣниками», но слово это явно существовало: бѣня по-древнерусски — баня[440], «бенечка» в ярославских диалектах — вилка, «беньки» — в костромских — рогатки, вилы для снопов, «бянки» — «бѣнки» — также род вил[441], наконец, Беницы — топоним, распространенный и в Белоруссии[442]. «Специализированные» поселения выделялись из общины, по-видимому, довольно поздно, и доход с некоторых из них смоленские князья даже включали в разверстку своих поступлений — так они попали в Устав 1136 г.
Пользуясь приведенными данными, очень условно (и с коррективами) можно наметить по ним организацию населения Смоленской земли накануне и в первые периоды выделения княжества.
1. Центры обложения
Торопец — 400 гривен, Витрин — 30 гривен, Былёв — 20 гривен, Хотшин — 200 гривен, Добрятин — 30 гривен, Доброчков — 20 гривенЖабачев — 200 гривен, Заруб — 30 гривен, Копысь — 12 гривен, Жижец — 130 гривен, Вержавск — 30 гривен, Кречут — 10 гривен
2. Области обложения (бывшие малые племена?)
Вержавляне Великие — 1000 гривен, Дешняне — 30 гривен
3. Волости-погосты
Ження Великая — 200 гривен, Ветьская — 40 гривен, Путтино — 32,5 гривен, Воторовичи — 100 гривен, Искона — 40 гривен, Басея — 15 гривен, Шуйская — 80 гривен, Пацынь — 30 гривен
4. Поселения «специализированные» (с жителями, занимающимися однородной деятельностью)
Врочницы — 200 гривен, Лодейницы — 20 гривен, Беницы — 2 гривны, Бортницы — 40 гривен, Солодовницы — 20 гривен
5. Крупные соседские общины (с патронимическими названиями)
Мирятичи — 10 гривен, Жидчичи — 10 гривен, Погоновичи
6. Простые села
Дросненское, Ясенское, Моншинское, Свирковы Луки (Свирколучье)
Как видим, наименования древнесмоленских поселений, дошедшие до нас по письменным памятникам, тесно связаны с историей их жителей и в известной мере отражают организацию населения страны в XI–XII вв. Есть данные, позволяющие рассмотреть это явление детальнее.
Как принято считать, переходной ступенью от родового коллектива к политической организация была община-вервь, организованная не по признаку родства, а по территориальному признаку. В письменных памятниках Смоленской земли (Устав Ростислава), мы видели, встречается термин погост, однако польскими исследователями Д. и А. Поппэ установлено, что в этом же документе прослеживается и община-вервь. Эта работа, опубликованная, к сожалению, только по-польски, прошла в стороне от русской науки, а в единственном упоминании о ней на русском языке все дано слишком схематично[443]. Остановимся на этом интересном исследовании подробнее и внесем коррективы.
Д. и А. Поппэ, мы указывали, обратили внимание на текст Устава 1136 г. о Путтине, который как они установили, по своему характеру выпадает из всего стиля документа: «На Путтине присно платять четири гривны, Бѣници — 2 гривны, корчмити — полпяты гривны, дедичи и дань и вира — 15 гривен, гость — 7 гривен, а из того святеи Богородици епископу три гривны без семи ногат». Исследователи Устава прежнего времени не замечали, что доход князя с Путтина высчитан суммарно («из того»), причем указывается лишь доля епископии, которая составляет 10 % не от всей суммы (32 гривны 10 ногат), а от 26 гривен 10 ногат. Вглядываясь в текст пристальнее, авторы заметили, что последнюю выплату в Путтино вносил не населенный пункт, а «гость», т. е. категория населения. В тексте есть и «корчмити» — корчмари, возможно, тоже не топоним, а категория жителей. То же и с дедичами. По П.В. Голубовскому, топоним Дедичи, жители которого платили в Путтин, был на Соже («близкий» якобы топоним… Дедины!), что невероятно. Но дедичи вместе с тем — «реликтовая категория сельскохозяйственного населения, располагавшего наследственным правом на землю, известная западным и южным славянам»[444], и поэтому можно думать, что категория эта, полагают Д. и А. Поппэ, существовала некогда и на Руси (дополним, что подобные топонимы у нас действительно известны). Идя этим путем далее, исследователи считают, что и Беницы не топоним, а испорченное при переписке в XVI в. «бъртницы» (бортники), либо «бобровники», но с этим уже согласиться нельзя. Возможно и была некогда производственная категория людей, именуемая бениками (о чем уже говорилось), но у Путтина они жили в с. Беницы, сохранившемся и теперь, возле которого был обнаружен культурный слой XII в.[445] В заключение польские исследователи пишут о Путтине как о погосте, с которым связаны различные категории налогоплательщиков: «В пользу князя в Путтине собирались 32 гривны и 10 ногат, однако церковная десятина определена в 2 гривны и 13 ногат, т. е. 10 % от 26 гривен и 10 ногат. Разница в 6 гривен объясняется весьма просто. Дедичи обязаны были князю (платить) дань и виру (т. е. штраф за убийство), вместе — 15 гривен, так как во введении к документу смоленский князь предварил, что дает десятину от всех (далее поименованных) даней, за исключением, между прочим, и виры, то совершенно очевидно, что именно она и была изъята из общей суммы княжеского дохода с Путтина и уже затем была вычислена десятина. Дедичи из Путтина платили, таким образом, 9 гривен дани и 6 гривен виры»[446]. Далее авторы привлекают четвертую статью «Пространной Правды»: «Которая либо вервь начнет платити дикую виру, колико лтѣт заплатить ту виру, занеже без головника им платити»[447]… и заключают, что «путтинские дедичи, находясь в верви, платят виру сообща и в рассрочку»[448]. Итак, если следовать интересным построениям Д. и А. Поппэ, Путтин (Путтино) оказывается перед нами важным центром-погостом, с которого дань шла не в какой-либо более крупный центр (как, например, в Вержавск в Вержавлянах Великих), а непосредственно в Смоленск. Путтинский погост организовался на базе одной соседской общины-верви дедичей (Вержавлянские погосты, платившие втрое более, объединяли, видимо, большее количество общин, что отметили и Д. и А. Поппэ), но, помимо старой вервной организации дедичей, основанной на сельском хозяйстве, погост этот был организмом, объединяющим и новые явления, он был «многофункциональным сельским поселением XII в.» и получал дань в пользу князя с торга, с некоторых категорий ремесленников[449] и даже с одного небольшого населенного пункта Бениц (о чем уже говорилось). Перед нами — погост, зафиксированный документом в момент его постепенного роста, когда старое в нем боролось с новым, а новое ставило его на путь образования города, которым, однако, этот погостский центр так и не стал, и мы его не видим в грамоте «О погородьи» 1211–1218 гг., где поименованы все смоленские города[450].
439
«Урок» — уговор, условия; определенное количество; плата; подать; налог; штраф; жалованье, оклад; иждивение; должность; срок, определенное время (
443
444
445