В X–XI вв. почти везде в лесной полосе жители перешли от подсеки к пашне[550], правда, подсеку было можно встретить в глухих местах и в XIX в.[551] В XI в., как известно, рожь вытеснила просо. В смоленской феодальной усадьбе найдено: ячмень (78,4 %), овес (15,4 %), мягкая пшеница (6,2 %) (городище Ковшары[552]), случайные зерна ячменя, конских бобов (Воищина). Они есть и в крестьянских курганах (Маркатушино, Катынь[553]), особенно много их в Бородинском городище[554]. Обнаружены косы (Ковшары, Воищина, Бородинское), мотыга (Бородинское), жернова (хлеб мололся вручную).
Виды скотоводства в древней Руси не претерпевали больших изменений. Судя по костям животных, улучшалась лишь породность скота. В отличие от балтских аборигенов[555] у местного населения в это время в скотоводстве стала доминировать не свинья, а крупный рогатый скот:
Есть свидетельства о наличии стада — колокольца для коров из раскопок в кургане у д. Слобода, из Мстиславля, в ряде городских памятников найдены и скребницы.
Видное место принадлежало охоте, не говоря уже о замках феодалов, охотилось, безусловно, и население деревни. Если судить по находимым в раскопках костям, более всего охотились на бобра, лося и лисицу. В одном позднем документе сказано: «…тыми разы Гаврило Полтевич послал люди свои до отчины своей до Пристары (Присмары?) бобров гонити; ино людей его перебили и сети бобровые и собаки поотнимали»[556]. На бобров, следовательно, охотились с сетями и собаками. Так было, очевидно, и ранее. О том, что именно крестьяне занимались охотой на бобров, говорит 32 статья «Устава о волоках» короля Сигизмунда-Августа 1557 г.: «А во всех пущах наших и общих, где прежде крестьяне наши бобров ловили, там и теперь по-прежнему ловить должны. А если бы где в реках и озерах наших бобры показались вновь, то и там крестьяне ловить должны, а за работу брать им пятого бобра или подбрюшек от каждого»[557]. Охоте на бобра в древности на Руси посвящено специальное исследование В.П. Кеппена, бобру в Смоленской земле — В.Н. Добровольского[558]. В грамоте «О погородьи» 1211–1218 гг. упоминаются под Дорогобужем «три гоны короткий», вероятно, бобровые. Есть сведения, что Посожье некогда было поделено на бобровые гоны: в жалованной грамоте Мстиславского князя Онуфриевской церкви говорится: «Дали есмо на церковь божию храму св. Онуфрия берегы на Сожи гоны бобровые, почонши от Молотомля до Лобковский рубеж по Сожу»[559]. Упоминаются «бобровые гоны» и на острове Западной Двины несколько выше с. Курино, на половине пути между Суражем и Витебском (1627 г.)[560] и т. д.
Особым спросом пользовались шкуры медведя, охота на которого была распространена вплоть до XIX в. В верховьях Днепра, у его истоков, «множество медведей, — писал Д.Н. Анучин, — которые летом чуть не забираются в овсы, с которыми и вообще приходится встречаться нередко, рассказы о них здесь приходится слышать беспрестанно»[561]. Мясо медведя, видимо, охотно употребляли в пищу: его кости находят не только в культурных слоях древнерусских городов, но и в курганах (правда, уже за пределами Смоленской земли)[562].
Медведей было много еще в XVII в., так, в 1675 г., заночевав 17 августа в 8 милях от границы Смоленской земли, Адольф Лизек писал, что «по причине опасности от медведей мы приказали часто стрелять и развели большие огни»[563]. Крестьяне охотились и на других животных, в частности на рысей, хотя кости этого животного не находят (рысь свежевали в лесу). Даже в XX в. рысей было много в лесной части Ельнинского уезда (леса Заболотской волости)[564].
Через Смоленскую землю протекали основные русские реки, и рыбный промысел, поддерживавший человека, особенно в неурожай, был несомненно широко распространен, что подтверждают находки костей рыб и рыболовных снастей при раскопках. Свидетельство тому и топонимика: р. Жукопа по аналогиям из западнобалтийских языков, означает «Рыбная река»[565], также наименование озера — Щучье (в XIX в. там были судаки, окуни, караси, но главным образом щуки[566]). Река Молодой Туд славилась голавлями, окунями, щуками «замечательного размера» и лососями[567]. Устав Ростислава 1136 г. упоминает поставки князю рыбой, рыбу получал в 1211 г. и епископ («трои сани рыбы»). Бортничество также упоминается в Уставе (село Ясенское «и з бортником»). С этим связано и «осм капии воску». По Правде Ярославичей, воровство княжеской борти наказуется 3 гривнами серебра, а по Пространной Правде «разнаменовывание» (борти) каралось 12 гривнами серебра[568]. В XIII и XIV вв. Смоленщина и Полотчина были основным районом развития бортничества[569].
553
555
556
Бобр в Смоленской земле. — Смоленская старина, Смоленск, 1916, вып. III, с. 59 (Присмара — в южной части Ельнинского у.).
557
558
560
Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губерний Витебской и Могилевской. № 35, хранящихся в Центральном архиве в Витебске и изданных под редакцией Сазонова. Витебск, 1871.
561
См.: Охота на медведя в Копысском уезде. — МГВ, 1861, № 25;
562
565