Рядом с детинцем Г.В. Штыхов открыл следы, как он полагает, посада, в нижней части культурного слоя которого (к северо-востоку от Петровского вала — детинца) он обнаружил керамику XII–XIII вв. Древняя торговая Копысь — интереснейший археологический объект.
Древний город Жижец находился в непосредственной близости от Торопца, но был центром отдельной волости, с которой собирал в 1136 г. 130 гривен, а также, находясь у озерных угодий, поставлял на княж двор дань рыбой. По епископской грамоте «О погородьи», Жижец выплачивал в 1211–1218 гг. епископии 5 гривен кун погородья и одну — почестья[775]. Летописи упоминают город впервые под 1245 г., когда остатки литовского войска были разбиты Александром Невским «под Жижичем»[776]. В Списке городов XIV в. он назван в числе литовских[777], а в XVI в. его волость входила уже в состав Торопецкой[778]. Город Жижец упоминается в Духовной Ивана Третьего (1504 г.)[779].
Местоположение Жижеца было указано И. Побойниным — «на северо-западном берегу оз. Жижца (Жижицкого) на узком полуострове, вдающемся в озеро»[780]. Теперь это вблизи д. Залучья Куньинского района. Я.В. Станкевич установила, что городище «Попова гора» расположено на возвышенности полуострова, вдающегося в озеро в 500 м от деревни и на 8 м. Площадка (70×50) с легкой западиной в центре, некогда, по-видимому, была окружена валом (распахан). Склоны памятника искусственно подправлены, наиболее крутой — с напольной стороны[781]. Городище представляет переходный тип «от мысового типа укреплений к чисто островному»[782]. Узкий перешеек, соединяющий его с сушей, не позволял делать мощных укреплений, а окружающий посад их не имел. Я.В. Станкевич заложила на памятнике всего два шурфа, в одном из которых был обнаружен культурный слой мощностью в 1,1 м, где преобладали вещи XI–XIV вв. — шиферные пряслица, стеклянные браслеты, также трапециевидный гребень. Крепость была возведена на городище дьякова типа.
Локализация Лучина не бесспорна. В Уставе Ростислава этот центр вносит смоленскому князю полюдье (цифра не сохранилась), мыто, доход с корчмы, а, по грамоте «О погородьи», еще и епископу «три гривны урока, 2 лисицы и осетр». Ипатьевская летопись под 1173 г. сообщает о Лучине: «Рюриковѣже, идущю из Новагорода и Смоленьска, а и бысть на Лучинъ верьбноъ недълъ въ пятокъ, слнцю въсходящю, родися оу него сынъ и нарекоша и въ с(вя) т(е)мь крщ(е)ньи дъдне имя Михаило, а княже Ростиславъ (…) и дасть ему о(те)ць его Лучинъ городъ — въ нъмже родися и поставиша на томь мъстъ ц(е)рк(о)вь с(вя)т(о)го Михаила, кде ся Родилъ»[783]. В.В. Седов локализовал Лучин на Днепре, южнее Рогачева, где есть сложное городище и курганы у д. Лучин, что невероятно; более северный Рогачев никогда не был смоленским и свободно передавался киевскими князьями из рук в руки[784]. Не мог быть Лучин и на месте Лучина-Городка на Угре, неподалеку от Дорогобужа, так как это в стороне от пути Новгород — Киев (по которому шел Рюрик). Нас удивляет указание летописи на два исходных пункта «из Новагорода и Смоленска»: зачем было их указывать, вместо того чтобы отметить исходный, промежуточный и конечный, как говорят летописцы во всех остальных случаях? Оказывается, приведенный текст в вариантах Ипатьевской летописи дан иначе: «Рюриковъ же, идущю из Новагорода к Смоленску»[785]. Значит, этот город был между Новгородом и Смоленском. Считая невозможным, чтобы Рюрик отстроил сыну город на границе своей земли (д. Лучаны на Лучанском озере), П.В. Голубовский, а следом и А.Н. Насонов, локализовали Лучин у одноименной деревни на р. Ельше[786], но на ней нет ни скопления древних поселений, судя по курганам, ни остатков феодального центра[787]. Видимо, был прав Н.П. Барсов, поместивший Лучин на Лучанском озере вблизи волока из Двины в Полу[788]. Следы феодального центра здесь не разыскивались, но обилие вокруг озера курганов указывает на возможность существования здесь и феодального центра. Подтверждает это и еще одно соображение; поставка этим городом епископу осетра. Осетр — «царь рыб»[789] — рыба редкая и дорогая. В летописях она не упоминается вообще, в берестяных грамотах, где фиксируется масса поставок и долгов рыбой, названа лишь однажды[790]. При нересте осетр заходит в реки очень далеко, пока путь ему не преграждают пороги: на Днепре, на Западной Двине, на Волхове. Лишь на Волге не было препятствий, и в начале XVIII в. осетров ловили в Москве у Каменного моста[791]. Эта река далеко от Смоленска, ближе были верховья Волги, чем и объясняется поставка этой рыбы в епископию из Лучина (другие города вблизи самой Волги, по-видимому, поставляли осетров издавна князю). Разыскание остатков Лучина — задача ближайших лет.
782
784
790