- Хозяева, пустите путника переночевать. Христом богом прошу.
Афанасий присел, пошарил рукой под лавкой у стены и вытащил какой-то свёрток. Бросив мгновенный взгляд в оконце, прищурил правый глаз, которым видел хуже и, приложившись лицом к стеклу, заметил, что кто-то шевельнулся у плетня, выдавая хозяину своё присутствие.
- Откель будешь, путник? - разматывая дерюгу, жалобно спросил дед.
- Оттуда, откуда и ваши постояльцы, - раздалось в ответ.
- Дуня, дура ты старая, ты куды гимнастёрки повывесила? - Прошипел Афанасий, заметив какие-то тряпки на изгороди. - Я ж сказал закопать!
- Сам ты дурак старый! - Обиженно заявила женщина. - Ты сказал заховать. Вот я и постирала их, да на плетень сушиться. Дед на секунду задумался.
"Может, и в правду, по привычке бережного отношения к вещам сказал заховать? Добро вроде, хоть и за так досталось, однако, жалко. Не, не мог я такой ляпсус допустить, чай, стреляный воробей. Дунька всё напутала". - Промелькнула у него мысль и, прищурившись, громко крикнул:
- Ты к калитке подойди, мил человек, - в руках Афанасия оказался обрез винтовки, - а то мне тебя не разглядеть.
Евдокия притушила у керосинки свет, Савелий взвёл курки дробовика, дед неслышно передёрнул затвор, а я вынул пистолет. Незнакомец подошёл к калитке, стараясь, чтобы луна осветила его как можно лучше. Худющий, в разорванной на груди без рукавов гимнастёрке. Вместо обуви на ногах тряпки. При лунном свете он напоминал мертвеца, восставшего из могилы, а колыхающий тряпьё ветерок только придавал мрачности. Из-за приоткрытой двери, с дробовиком наперевес высунулся Савелий, дед за ним, зыркая по сторонам, нет ли ещё гостей.
- Один? - Спросил Савелий. - Руки не прячь!
- Да один я, один. А это палка. По дороге подобрал. Собака у вас больно грозная.
Жердь была выдернута из изгороди. Дед это сразу определил, но виду не подал. Полкан, хоть и десяток уже разменял только на вид старый, деревенские кобели обходят хутор стороной, поджав хвост. Жердина незнакомца не уберегла бы, а услышать лесть о домашней животине всегда приятно.
- Товарищ командир! Мы тут, на сеновале заперты! - Раздался вдруг голос телефониста.
Незнакомец повернул голову на звук, и хотел было бежать, но тут цыкнул дед, демонстрируя обрез.
- Не дёргайся! - Предупредил Савелий, - в правом жакан, а в левом дробь. С пяти шагов и слепой не промажет, а я уж тем более. Веточку на место поставь, вот так, и к овину топай. А мы сейчас посмотрим, какой ты командир.
Савелий Силантьевич не шутил. В конце августа в Прилепово забрёл мужичок. Постучался в крайнюю хату, где жила мать семерых детей, представился капитаном Красной Армии, наплёл ей кучу сказок, что чуть ли не отстал от поезда, даже документами перед носом крутил, а на утро исчез. Но не просто так, а украв золотое кольцо мужа, и деньги, что были сложены под иконой. Подонок фотокарточку на стене увидел, ткнул в неё пальцем да брякнул имя наугад, и угадал. Женщина в слёзы, стала просить рассказать о муже на фронт ушедшем. Знает ли что? Тот понятное дело наплёл. Хорошо, что сердобольная баба сообразила Савелию всё рассказать, как пропажу обнаружила. Силантьевич приметы мерзавца выяснил, да заставил потерпевшую заявление написать, о том, что на постой большевик напросился, а с ним в комендатуру. Каково ж было его удивление, когда мнимый капитан курил перед управой, а Майс стоял навытяжку, отчитываясь перед каким-то важным военным. Савелий бочком к дежурному, да листик на стол. Капитана Красной Армии в деревне держим, вооружён собака, пулемёт с ним, не меньше. Дайте подмогу. Никто в Прилепово с подмогой, конечно, не поехал. После этого случая, стало известно, что "капитан" посетил не одну деревню. Каждый его успешный заход заканчивался виселицей. Так что держал Савелий палец на курке и случись что не так, нажал бы и не усомнился в своей правоте.
Зашедшего на огонёк путника, раздетого до кальсон и со связанными руками посадили у печки, подстелив под ним газету, на которую периодически падали вши. Евдокия глянула на это дело и пошла успокаивать корову, которая стала мычать ни с того ни с сего. Дед уселся во главе стола, положил рядом с собой обрез, махнул стакан водки, взял из чугунка картофелину, макнул ее в подсолнечное масло и, чуточку посолив, откусил половинку. Савелий делал с едой тоже самое, только с секундным запозданием, после чего повёл допрос.
- Ну, рассказывай, мил человек, кто ты, зачем послали, кому, что передать должен? Правду расскажешь - жить останешься. А соврёшь, так о тебе никто и вспоминать не будет. Я тебя за банькой хлоп! И в речку. Может, всплывёшь где-нибудь у Красного Бора, а может, раки тебя и так сожрут.