В той машине их было трое. Одного точно звали Вован: самого длинного и болтливого. Он-то и позвал Макса. И Макс поехал с ними. Все трое были старые, лет тридцать или сорок. Они пытались запихнуть два большущих пружинных матраса в багажник потрепанных фиолетовых жигулей. И как-то у них не очень хорошо получалось. Макс остановился посмотреть. Просто стоял, смотрел и пил свою колу. А больше никого там, кажется, и не было.
Потом Вован позвал его. Мол, чего стоишь, может, поможешь? Макс и согласился. Когда матрасы сдались, все полезли в машину. Вован говорит: «Давай и ты с нами, чего тут один будешь киснуть». Вован сидел сзади. Макс рядом с ним. Ехать нужно было на дачу к кому-то из тех двоих, что сидели впереди. Дело было уже к вечеру, в городе повсюду пробки, и ехали они не очень быстро. Тупость какая-то. Но в машине, по крайней мере, хоть какая-то компания, и есть какая-то цель, и вообще все не так грустно. Макс старался ни о чем не думать. Остальные, похоже, занимались тем же самым. Двое передних обсуждали неудачную семейную жизнь одного из них. Не того, у которого была дача, а другого. Он хотел развестись, хотя у него была дочка. Маленькая, еще в детский сад ходит. Из-за этого детского сада и начались все проблемы. Непонятно было, кто должен ребенка отвозить, кто должен ребенка забирать, и вообще, все эти детские дела тому человеку сильно портили жизнь. Остальные двое поддакивали. Макс молчал. Даже колу не пил, потому что в машине очень тесно. Было совершенно непонятно, куда они едут и что будут делать потом, но они хотя бы ехали. Точнее — стояли в пробке.
Когда сидевший впереди окончательно убедился, что нужно разводиться, разговор перешел на другие темы. Стали обсуждать дачу, на которую как раз везли матрасы. Как там сейчас дела, что нужно будет сделать, когда потеплеет, чем лучше заняться в первую очередь и сколько все это может стоить. От медленного движения и постоянных остановок Макса начало укачивать. И он задремал под равномерный шум трех голосов. В том неровном полусне он все еще слышал, о чем говорят, но смысл сказанного воспринимался немного иначе, обрастал какими-то удивительными подробностями, сплетался с далекими, уже как будто забытыми словами и фразами, и очевидное становилось непонятным, а что-то незначительное и незаметное выплывало на первый план и делалось самым главным и неоспорим. И Максу почему-то представилось, что матрасы они везут для того, чтобы помочь ему обустроиться в этом городе. Он будет жить на даче, а эти замечательные люди во всем ему помогут. Привезут продукты. Подключат электричество. Полы там еще проваливаются, но это ничего, можно исправить. Вода в баке. Окна почти новые. Еще смородину будем сажать все вместе. И спаржу какую-то. И базилик. Они подыщут ему работу или что-то подобное, чтобы можно было как-то самостоятельно обходиться. Может быть, надавят на этого бородатого, который организует бои. И тогда все точно наладится. И наконец-то все станет так хорошо, как и должно быть.
Неизвестно, сколько бы еще они так ехали и какие бы еще чудеса Макс обнаружил в своем сознании, но Вован уже устал ползти в пробке и предложил срезать через дворы. К тому же он вспомнил про «одну штуку», которая на даче будет ну просто невероятно полезной.
Сказано — сделано. Водитель резко крутанул руль вправо, Макс стукнулся о спинку переднего кресла и проснулся. Снаружи сумерки и туман, машина скачет по разбитому асфальту, с шумом проваливаясь в ямы с талой водой и раскисшим снегом.
Еще с полчаса крутились между домами. Вован указывал, куда ехать. Каждый раз, когда машина проваливалась в яму и вылезала из нее, он стукался головой о матерчатый потолок. В конце концов положил левую ладонь — как каску — на макушку. На трясущемся заднем сиденье, с левой рукой на голове и правой вытянувшейся вперед и указывающей направление Вован был похож на чокнувшегося штурмана из экипажа ралли машины. Но тем двоим впереди, похоже, было все равно. От скачков вверх-вниз клацали зубы, и можно было запросто откусить язык, поэтому никто не разговаривал, а водитель просто сделал радио громче. И безумие Вована стало еще заметнее.
Наконец подъехали к темной арке между многоэтажными панельками. Когда-то сквозь нее можно было проехать во двор, но сейчас проезд закрывала железная труба, криво вбитая в асфальт.
— Эта бабка из тринадцатой квартиры поставила, — Вован задумчиво почесал бровь. — Но вообще нам прямо.