Притягиваю тебя к себе, откидываюсь на стену, а ты садишься мне на колени. Провожу рукой по колену и поднимаюсь вверх, останавливаясь на бедре. Другой рукой пробираюсь тебе под лёгкую белую футболку и подушечками пальцев прохожусь по твоему позвоночнику, от поясницы к шее и обратно. Легко оглаживаю каждый выступающий позвонок и, остановившись у основания спины, прижимаю тебя к себе ещё ближе.
Инициатива в поцелуе давно перешла ко мне, из трепетного и нежного он превратился в жаркий и требовательный. Ты обвил мою шею руками и зарылся в чуть отросшие, волнистые, каштановые волосы, то и дело сжимая их и постанывая, когда я задевал чувствительные места на твоём теле. Такой горячий, такой поддатливый, такой отчаянный, такой мой.
В какй-то момент ты начинаешь нетерпеливо ёрзать на моих коленях и поскуливать мне в губы. Моя рука мягко перебирается с твоего бедра и накрывает твою промежность. Я чувствую твоё возбуждение, слегка сжимаю и из тебя вырывается глухой стон. Разрываю поцелуй и, скользнув губами по щеке, шепчу на ухо:
— Постарайся быть тише, малыш. — целую, ты вздрагиваешь.
Прикусываю мочку уха и слышу твой рваный выдох. Опускаюсь ниже, целую шею, очень медленно и очень аккуратно. Плечо, ключицы. Не выдерживаю, кусаю, оставляя яркий красный след с выступившими капельками крови. Ты вскрикиваешь. Зализываю ранку, синяк останется. Я обязан оставить свой след, заклеймить тебя. Здесь никто не увидит, а Кире ты не покажешь, я знаю это.
Расстёгиваю твой ремень, ширинку узких белых джинс и тепер нас разделяет лишь тонкая ткань белья, но и это вскоре перестаёт быть преградой. Ты стонешь, утыкаясь мне в плечо, до побеления впиваясь зубами в собственную руку. Оглаживаю большим пальцем головку и обхватываю рукой твой ствол. Ты дрожишь, уже полностью навалившись на меня, пытаясь прижаться как можно ближе. Медленно провожу вверх — вниз, постепенно набирая темп. Ты уже не можешь сдерживаться, не прекращая громко постанываешь мне в шею. Целую плечи, заставляю откинуться, ты не хотя отстраняешься, но я тут же прикусываю твой затвердевший сосок сквозь футболку, всё ещё придерживая за поясницу. Тебя выгибает. Ты снова стонешь и снова кусаешь ладонь, в этот раз до крови. Я чувствую, что ещё чуть-чуть. Твои стоны становятся громче и тебя ощутимо потряхивает. Несколько резких движений и я ловлю твой громкий, протяжный стон своими губами, и ты изливаешься мне в руку.
Ты дрожишь. Обессилено лежишь на мне и не двигаешься. Не знаю сколько времени мы так просидели. Ты выпрямляешься, смотришь мне в глаза и в этот момен я подношу руку к лицу, облизывая пальцы, выпачканые в твоей сперме. Ты с силой сжимаешь моё плечо и громко выдыхаешь, не отрывая взгляда.
Придвигаешься. Целуешь сильно и властно. С трудом поднимаешься, застёгиваешь джинсы, поправляешь футболку и уходишь. Уходишь, оставляя меня наедине со своими мыслями и раздирающим возбуждением. Чёртов эгоист.
Вздыхаю. Глаза непроизвольно закрываются. Хочу курить. Курить и спать.
Поднимаюсь, вытираю салфеткой руку, выхожу из пустой комнаты, моментально окунаясь в поток шумных и пьяных людей. Тебя нет. И Киры нет. Ушли. Подхожу к лёгкой осенней куртке, достаю пачку «Парламента» и скрываюсь на балконе.
Блеск огонька. Затяжка. Жар в груди и серый дым.
***
Следующая наша встреча состоялась спустя две недели. Кира всё больше говорила о каком-то прекрасном незнакомце, которого встретила на курсах по йоге. Говорила что-то о любви с первого взгляда и о намерениях признаться в чувствах всё тому же пареньку с йоги. Она сказала, что он не особо красивый, но она влюбилась в его улыбку. Смешно. Ваши с Кирой встречи становятся всё более редкими, соответственно и мои с тобой тоже. Я всё ещё не скучаю, всё ещё не жажду повидаться, но я больше ни на кого не смотрю. Мне это не нужно. У меня есть твой образ в моей голове и мне этого достаточно. Ты всегда со мной, всегда рядом. Твой фантом не преследует меня, он просто идёт со мной рука об руку.
Она решила с тобой расстаться. Лепетала что-то о больших чувствах, извинялась, говорила, что ты не виноват в этом, просто так вышло. Ты молча её выслушиваешь, глядя куда-то в никуда. Тебе не больно, ты не разочарован, ты знал, что так будет. Но, не смотря на это, какой-то укол человеческой обиды оставляет в глубине твоей грудной клетки лёгкое ноющее ощущение. Как бы там ни было, тебя бросают. Человек отказывается от тебя, от того, что вас связывало, от своих слов и от твоих чувств. Это всегда неприятно. Это всегда создаёт некую пустоту внутри, что не даёт возможности спокойно вдохнуть.
Всё это время я стою рядом. Не знаю, что я здесь делаю. Видимо Кира не считает необходимым проводить этот ритуал расставания без свидетелей. Или она просто не считает необходимым скрывать что-либо от меня. Но, не смотря на собственное нежелание наблюдать этот цирк, я не могу сдвинуться с места. От начала и до самого конца стою неподвижно, оперевшись спиной на перила твоего старого балкона и изредка потягивая чисто-белую сигарету. Я так же смотрю в никуда, будучи далеко отсюда, где-то в глубине своих мыслей, царства страхов и надежд.
Ты вымучено улыбаешься, взгляд всё так же расфокусирован и глядя куда-то сквозь беловолосую девчонку говоришь лишь:
— Хорошо. Всё нормально. Не волнуйся. — теперь ты уже смотришь ей в глаза.
Ещё какое-то мгновение она смотрит на тебя, затем вздыхает и уходит, не обращая на меня внимания. А я всё ещё не могу заставить себя уйти. Ты стоишь. Молчишь. А затем смотря в пустоту спрашиваешь:
— Я снова проиграл, да?
Отвечаю не сразу. Делаю глубокую затяжку и, выдыхая дым, говорю:
— Ну, это как посмотреть, не уверен, что это можно считать проигрышем.
Ты оборачиваешься ко мне.
— Где я ошибся?
— В самом начале. Ответив согласием на её предложение. Уже тогда ваши отношения были обречены на провал.
— То-есть проблема в ней?
Я встречаюсь с тобой взглядом.
— Каждый из вас пришёл в эти отношеня с разной целью и никто в итоге не достиг желаемого. Здесь нет виноватых. Виновата жизнь, случай и злодейка судьба.