Ведь между нами не было ничего серьезного… Подумаешь, вспышка страсти, замешанная на ненависти, боли и физическом влечении… Классическая формула абьюзивных отношений. А я не из тех, кто цепляется за деструктив. Мне нужна гармония. Вот как у нас с Матвеевым: никакого нерва, плавно, по-хорошему предсказуемо и очень-очень нежно…
– Это отличная новость, – Никита улыбается и целует меня в губы. – Наконец-то мы вдвоем.
Глава 38
Тимур
Едкий дым разъедает легкие. Тушу скуренный до фильтра бычок и цепляю губами следующую сигарету. От никотина уже мутит, башка чумная. Но я упорно продолжаю травиться и дымить. Уж лучше чувствовать дурноту, чем жгучую горечь, которая, подобно хирургическому скальпелю, рассекает грудину.
Грановская танцует в паре метров от меня. Изгибается, как кошка. Красиво, плавно. Когда она, закрыв глаза и медленно вращая кистями рук, откидывает голову назад, ее пшеничные волосы елозят по пояснице. Есть в этом зрелище нечто чарующее. Нечто такое, что держит мое внимание в напряжении уже которую песню подряд.
Все же свалить из дома было правильным решением. Когда Лера не маячит перед глазами по сто раз на дню, держать эмоции в узде гораздо проще. Мысли о ней не исчезают из головы окончательно, но, определенно, становятся тише. Так что порой мне удается забыть о своем болезненном наваждении.
Однако, когда я вижу Грановскую, мое тщательно взращиваемое хладнокровие осыпается в крошево. Пульс учащается. Давление подскакивает. А чувства, которые я притуплял мнимым пофигизмом, толчком из нутра выбрасывает…. И все. Больше я не способен их контролировать.
– Тим, ты чего какой напряженный? – пальчики Вероники пробегаются по руке.
– Что? – я вздрагиваю, нехотя возвращаясь к реальности.
– Я говорю, расслабься, – она забирается на диван с ногами и, устроившись сзади, принимается массировать мне шею. – На тебе лица нет. О чем таком неприятном ты думаешь?
– Да так, о своем…
– Тим, ну скажи! – требовательно. – Может, я могу помочь?
– Забей, Веро, – цежу сквозь зубы.
– Ну как знаешь, – отвечает вроде спокойно, но я все равно слышу обидку, затаенную в голосе.
С Ланской все по-старому: она тщетно пытается разбудить во мне романтика, а я тщетно пытаюсь отыскать в ней то, что меня когда-то влекло. Но сколько бы мы ни вели задушевных бесед, как бы самозабвенно ни трахались, внутри меня ничего не оживает. Я ее разлюбил. И, походу, это бесповоротно.
Вероника отвлекается на разговор с подошедшей к ней подружкой, а я вновь прилипаю к Грановской жадным взглядом. Лера меня не замечает. Я бы даже сказал, игнорирует. Намеренно. Вроде как: если я на тебя не смотрю, значит, ты не существуешь. Однако я больше не хочу быть молчаливой галлюцинацией. Задолбало. Если не подойду к ней сейчас, неминуемо взлечу на воздух.
Встаю с дивана и двигаюсь в сторону импровизированного танцпола, на котором зажигают девчонки. Без понятия, что собираюсь делать. Плана нет. Я просто повинуюсь давно назревшему импульсу.
– Тим, в доме сиги курить нельзя! – передо мной возникает перепуганный Верещагин. – Меня предки на фарш пустят!
– А ты проветри – и они ни о чем не узнают, – советую я, а затем пробую обогнуть кипишного однокурсника.
– Нет, друган, так не канает, – он тоже делает шаг в сторону, преграждая мне путь. – Придется потушить. Ну или переместиться на улицу.
Алекс – неплохой пацан, но уж больно дотошный. На кой черт закатывать вечеринки на дому, если мандражируешь из-за каждого пустяка? Курение в помещении – это такая мелочь.
– Все, потушил, – отщелкиваю окурок в близстоящий горшок с фикусом. – Доволен?
Верещагин закатывает глаза, но читать нотации дальше не порывается. Молча отходит в сторону, освобождая дорогу.
Устремляю взгляд туда, где минуту назад танцевала Лера, и у меня в груди разрывается маленькая ядерная бомба. Всего один несчастный миг промедления – и вот она уже не одна. Матвеев рядом нарисовался. Присосался к ней, будто голодный клещ. Намертво.
Чувствую, как меня перекашивает. От злости, от ревности, от отвращения. Нет, разумеется, я в курсе, что они вместе, но одно дело – просто знать, и совсем другое – наблюдать за их лобызаниями собственными, мать вашу, глазами.
Хочется ослепнуть. Хочется с корнем выдрать глазные яблоки, лишь бы не видеть, как его язык проталкивается в ее рот.
Погано. Хоть волком вой.
И зачем я приперся на эту тусовку? Идиот, блин.