Смотрит нежно… В ночь Луна

Вечер

Синевою светят из окон
С нарочитой скромностью монашек
Люстры-лампочки под низким потолком
В юбочках огранённых пластмашек.Синева, теряясь в темноте,
Темнотою станет до рассвета,
А с рассветом небо в синеве,
Синевою предваряя лето.

***

Прекрасно было утро, день нетерпелив,
А вечер так галантен и красив.
Расстаться им желанья нет и мочи,
И будет праздник, и не хватит ночи.

Закат

Застыло у причала море,
Волнуясь, гладь его бледна.
Нечасто видится такоё —
Стоит на цыпочках она.Холодный парапета камень
Согрет касаньем пальцев ног,
Но холодеет солнца пламень,
Заката час – день изнемог.Последний луч, так солнце низко,
Коcнётся дивного плеча,
И час ночной подходит близко,
Но торжествует красота.

***

Закат печален, в утешенье
Луна доносит солнца свет.
И ночь приносит сновиденья,
И будет радостным рассвет.

Ночь

Как трудно встать, проститься и уйти,
Разнять твоих переплетенье рук
И в холод улицы тепло твоё нести,
Иллюминатором где светит лунный круг.Вжиматься шеей в воротник пальто
И холод гнать последней сигаретой,
Смотреть в твоё потухшее окно
И всё ещё теплом твоим согретый.

Ополченцы 1941 года

В ту осень не было могил
Для многих ополченцев павших.
О них, как без вести пропавших,
Голодный извещали тыл.Задача их была проста —
Они прикрытье. Их шинели —
Как на учениях мишени,
Отнять чтоб время у врага.Закат и из траншей красив…
В траншеях клочья ополчений,
Как в строчках школьных сочинений,
Геройский был их тот порыв.У поля – полк, у речки – рота,
Здесь залегла, там полегла.
И странной кажется война
У дачных мест – Москвы порога.И погибали без медали,
У отступленья нет наград.
Есть только совесть у солдат —
Безвестность Родине прощали.

Дети 1946 года

Дети первого мирного года,
Рождённые по весне, —
Первые дети народа,
Победившего на войне.Затянулись кожицей раны,
Розовой, как у детей, —
Детей, которых ждали
Больше тысячи дней.На плечи, что били приклады,
В пелёнках из простыней,
Опоздавших на службу в санбаты,
Головки легли тех детей.Лишь год, как крушили танки
Плацдармы у Эльбы-реки.
…И вот, где достать манки?!
И главный враг – сквозняки.Ещё не в музеях пушки,
И майский день без конца…
У каждого были игрушки —
Медали, что у отца.На косяках в дни рожденья
Всё выше отметки росли.
Всё выше: страна в цветенье,
Росли из руин этажи.Шестнадцать – пора мечтаний,
Шестнадцать всего лишь лет.
От пепла… И вот Гагарин,
И старты страны ракет.Шестнадцать их правнукам скоро,
Век новый, но памяти долг
В май всех собирает снова —
На марше Бессмертный полк.

На гибель хора имени Александрова

Сминая воздух под крылом,
Разгон, и рвётся на подъёмТот самолёт…Ещё вираж…
И он над морем…
Экипаж…В себе уверен…
Стюардесса…
Она…Что дивная принцесса…Готова сок нести в салон,
А там армейский баритон.
В иллюминатор смотрит в ночь,
В Москве его жена и дочь.
Их голоса счастливы, звонки…Квартира убрана…У ёлкиПрикрыты яркой мишуройПодарки…Скоро он домойВернётся из Сирийской дали —
Страны истерзанной, в печали.Пропала лёгкость вдруг, крыло
Уж не поддержка, так, ничто.Тяжёл, неповоротлив, в миг
Он рухнул вниз…И даже крик…Не вырвался, и уж водаИх поглотила…Как всегда…В ней равнодушия покой,
И лишь вдали шумит прибой.Ещё и не прошло и дня,
Ещё не найдены тела.
Не веря в чудо, приговор:
«Их нет в живых» – произнесён.И Бог взирает в изумленье…Нет просьбы чуда, лишь моленьеПринять их души в светлый рай…
«Ну, если так, тогда пускай».

Чайная церемония

Цветок один красив и осторожен,
Как икебана ветка та, похоже.
В хрустальной вазе гордый самурай,
Как меч, оставил, уж зелёный чайТеплом ласкает холодность фарфора.
В глазах ни беспокойства, ни укора.
Берутся чашки в руки осторожно,
Так в чайной церемонии всё сложно.Там, на коленях, на квадратном мате,
Он со спиной прямою в гордой стати,
Поклон в молчании, и всё подчинено
Покою без желаний, шёлка кимоно —Покорность, сдержанность и подчиненье
В ней, и только рук изысканны движенья.
Медлительны, уходит прочь тревога,
Где красота, там Бог, Его дорога.