Джейн не думала, что ее очки были настолько плохи. У Лизы Лоэб была точно такая же пара.
— Ты уверена, что они плохо смотрятся на мне?
— Да, и я говорю тебе это только потому, что не хочу, чтобы люди подумали, что я девушка, а ты парень.
И Каролина туда же?
— Почему ты думаешь, что люди тебя посчитают девушкой, а меня парнем? — спросила Джейн, вставая и направляясь в ванную. — Может быть, эти люди решат, что ты парень. — Ответа не последовало, и она просунула голову в дверь: — Ну?
Подруга стояла у камина, нанося на губы красную помаду перед зеркалом, висящим над каминной полкой.
— Что «ну»? — Каролина убрала помаду в свою маленькую сумочку.
— Ну, что заставляет тебя думать, что люди посчитают тебя девушкой, а меня парнем? — снова спросила Джейн.
— А-а, так ты на самом деле спрашиваешь? Я-то думала, что ты пытаешься сострить.
На следующее утро телефон Джейн зазвонил в девять часов. Это оказался Леонард, который хотел сообщить ей, что они с Вирджилом и руководство «Чинуков» пересмотрели свое «поспешное решение». Они хотели, чтобы она возобновила работу и как можно скорее. Это значило, что они хотели видеть ее на местах для прессы на завтрашней игре против Сент-Луиса. Джейн оказалась так потрясена, что могла лишь лежать в постели и слушать, как Леонард меняет свое мнение на 180 градусов.
Оказалось, что после ее разговора с командой все хоккеисты выступили блестяще. Бресслер, после того как она пожала ему руку, сделал хет-трик, а Люк снова был в ударе. Он сохранил счет 6–0 и теперь превосходил Патрика Руа по количеству матчей, сыгранных «всухую».
Внезапно оказалось, что Джейн Олкотт приносит удачу.
— Я не знаю, Леонард, — сказала Джейн, откидывая желтое пуховое одеяло и садясь на край кровати. Ее голова и рот были как будто набиты ватой — результат чрезмерного веселья вчерашней ночью — и ей пришлось сильно постараться, чтобы собрать мысли в кучу. — Я не могу согласиться на эту работу, если буду думать, что меня будут увольнять каждый раз, когда «Чинуки» проиграют игру.
— Тебе больше не надо об этом беспокоиться.
Джейн не поверила редактору. Если она решит снова взяться за эту работу, то не хотела подпрыгивать каждый раз от подобной вероятности. И, честно говоря, Джейн все еще злилась.
— Мне надо подумать.
Положив трубку, она сварила кофе и съела немного гранолы, чтобы прогнать это сосущее ощущение в желудке. Предыдущей ночью ей удалось добраться до кровати только к двум часам после полуночи, и было жаль, что на эту гулянку ею были потрачены деньги и время. Джейн не могла думать ни о чем кроме того, что ее уволили, и оказалась плохой компанией для своей подруги.
Во время завтрака она обдумывала новое предложение Леонарда. «Чинуки» относились к ней как к прокаженной и винили в своих поражениях. Теперь они внезапно решили, что она приносит удачу? Хочет ли она ввязываться еще глубже в их суеверное безумие? Их синхронное сбрасывание раковин и надоедливые звонки?
Закончив есть, Джейн забралась в душ и закрыла глаза, ощущая, как по коже струится теплая вода. Хотела ли она путешествовать с вратарем, который смотрит сквозь нее? Даже если он заставляет ее сердце учащенно биться? Хотела ли она, чтобы оно билось быстрее или нет? Скорее всего, нет. Даже если бы они с Люком нравились друг другу, что очевидно было не так, он смотрел только на высоких эффектных женщин.
Обернув волосы полотенцем, Джейни надела очки и вытерлась. Она натянула бюстгальтер без бретелек, белую футболку с эмблемой Вашингтонского университета и старые джинсы с дырками на коленях.
Раздался звонок в дверь, и, посмотрев в глазок, Джейн увидела, что на ее маленьком крыльце стоит мужчина в серебристых солнечных очках «Окли», весь такой растрепанный и великолепный. И выглядящий в точности как Люк Мартино́. Она открыла дверь, потому как только что думала о нем и не была уверена, что это не часть ее фантазий.
— Привет, Джейн, — сказал он. — Можно войти?
Смотрите-ка, вежливый Люк! Теперь она точно знала, что это все фантазии.
— Зачем?
— Я надеялся, что мы сможем поговорить о том, что произошло. — Он сделал это. Сказал «а-а-а том» вместо «о том», и Джейн поняла, что говорит с настоящим Люком.
— О том, что ты меня уволил, ты это имеешь в виду?
Люк снял солнечные очки и засунул их в карман своей кожаной куртки. Его щеки раскраснелись, волосы были спутаны, а позади на тротуаре он припарковал свой мотоцикл.
— Я не увольнял тебя. Ну, во всяком случае, не лично я. — Когда она не ответила, Люк спросил: — Ты не собираешься пригласить меня в дом?
Ее волосы были завернуты в полотенце, и холодный воздух вызывал мурашки. Джейн решила позволить ему войти.
— Присаживайся, — сказала она, когда он прошел за ней в гостиную. Потом оставила его одного на минутку, чтобы снять с головы полотенце и расчесать запутавшиеся волосы. Из всех мужчин в мире Люк был последним, кого она могла представить в своей гостиной.
Джейн расчесалась и высушила волосы полотенцем так хорошо, как только смогла, и на секунду подумала о том, чтобы наложить немного туши и блеска для губ. Но тут же отмела ту мысль. Однако все же сменила очки на линзы.
С мокрыми волосами, кончики которых начали завиваться, Джейн вернулась в гостиную. Люк, повернувшись к ней спиной, изучал фотографии, стоявшие на каминной полке. Его куртка лежала на диване. Он был одет в белую рубашку, манжеты которой были закатаны на его мощных предплечьях. Широкая складка спускалась вниз посередине спины и была заправлена в джинсы «Лаки Брэнд». Бумажник оттопыривал карман, и джинсовая ткань обтягивала ягодицы. Люк посмотрел на Джейн через плечо, взгляд голубых глаз прошелся по всему ее телу: от голых ступней вверх по джинсам и футболке к ее лицу.
— Кто это? — спросил он, указывая на фото, где были изображены Джейн с Каролиной в их шапочках и мантиях, стоявшие на крыльце дома ее отца в Такоме.
— Моя лучшая подруга Каролина и я в тот вечер, когда закончили среднюю школу Такомы.
— Значит, ты всю свою жизнь живешь здесь?
— Да.
— Ты не сильно изменилась.
Джейн встала рядом с ним:
— Сейчас я намного старше.
— Сколько тебе лет? — Люк снова посмотрел на нее через плечо.
— Тридцать.
Он сверкнул белозубой улыбкой, которая обошла ее защиту, согрела ее и заставила пальцы ног на бежевом берберском ковре поджаться.
— Такая старая? Ты выглядишь очень хорошо для своего возраста.
О, Боже. Джейн не хотела видеть в этом заявлении больше, чем он имел в виду. И она была абсолютно уверена, что он ничего не имел ввиду. Она не хотела, чтобы он ослеплял ее улыбкой. Она не хотела чувствовать покалывание или теплые вспышки, или чтобы у нее появлялись плохие грешные мыслишки.
— Зачем ты здесь, Люк?
— Мне позвонил Дарби Хоуг, — Счастливчик засунул руку в карман этих джинсов «Лаки» и переступил с ноги на ногу. — Он сказал мне, что тебе предложили вернуться к работе, но ты отказалась.
Она не отказалась. Она сказала, что подумает.
— Какое отношение это имеет к тебе?
— Дарби думает, что я мог бы уговорить тебя вернуться.
— Ты? Ты считаешь меня Ангелом скорби и печали!
— Ты симпатичный Ангел скорби.
О, Боже.
— Дарби зря выбрал тебя. Я не… — она замолчала, потому что не могла солгать и сказать, что он ей не нравится. Он ей нравился. Даже если она не хотела, чтобы он ей нравился. Так что Джейн остановилась на полуправде. — Я даже не знаю, нравишься ли ты мне.
Люк тихо засмеялся, как будто знал, что она лжет.
— Именно это я и сказал Дарби. — Уголки его рта скользнули вверх в улыбке, полной очарования, и он качнулся назад на пятках. — Но он подумал, что я могу заставить тебя передумать.
— Сомневаюсь.
— Я решил, что ты так и скажешь. — Люк подошел к дивану и вытащил что-то из кармана своей кожаной куртки. — Так что я принес тебе искупительную жертву.