Хоуг заговорил первым:
— Я заметил, как ты смотришь на Джейн. Она не в твоем вкусе.
— А что же у меня за вкусы? — Люк отодвинул полу смокинга и засунул руку в карман.
— Хоккейные фанатки.
Люк никогда не общался с хоккейными фанатками, и он вообще больше не был уверен, кто в его вкусе. Не тогда, когда смотрел на Джейн Олкотт и спрашивал себя, что бы она делала, если бы он затащил ее в прачечную и поцелуями стер с губ красную помаду. Если бы пробежал пальцами по позвоночнику, скользнул рукой вперед и обхватил ее маленькую грудь. Конечно, он никогда не смог бы сделать это. Не с Джейн.
— А тебе-то что?
— Мы с Джейн друзья.
— Разве не ты позвонил мне и попросил уговорить ее снова вернуться на работу?
— Это был всего лишь бизнес. Если ты спутаешься с ней, она может потерять работу. Навсегда. Я сильно разозлюсь, если ты сделаешь что-то, что причинит ей боль.
— Ты мне угрожаешь? — Люк посмотрел сверху вниз на бледное лицо Дарби и почти почувствовал уважение к этому парню.
— Да.
Счастливчик улыбнулся. Может быть, Дарби и не был бесхребетным чудилой, которым он его всегда считал. Зазвучали первые аккорды музыки, и Люк отошел. Звуки какого-то подобия джазового дерьма, действующего ему на нервы, наполнили помещение, и он направился к главному гвоздю вечера — Хью Майнеру. Джон Ковальски присоединился к ним, и мужчины заговорили о хоккее, обсуждая шансы «Чинуков» на победу в Кубке в этом году.
— Если в команде никто не заболеет, — предсказал Хью, — у нас есть отличная возможность выиграть Кубок.
— И если снайпер сумеет обойтись без травм, — добавил Стена.
Они заговорили о том, чем занимались после завершения карьеры. Хью вытащил бумажник из заднего кармана брюк и открыл его:
— Это Натан.
Люк не стал утруждаться, сообщая ему, что уже видел эту фотографию.
ГЛАВА 9
Лед тронулся: неожиданный бросок
Джейн вытерла руки бумажным полотенцем и бросила его в мусорную корзину. Посмотрев в зеркало над раковиной, она едва узнала себя. И не была уверена, что это хорошо.
Потом открыла маленькую сумочку, которую позаимствовала у Каролины, и вытащила тюбик красного блеска для губ. Мари присоединилась к ней у раковины, и Джейн изучала сестру Люка, пока та мыла руки. У брата и сестры не было никакого сходства, если не считать их глаз одинакового оттенка голубого.
Ранее, когда, повернувшись, она увидела Люка с такой молодой девушкой, то испытала потрясение. Ее первой мыслью было, что его нужно арестовать, но секундой позже Люк поверг ее еще в большее изумление, когда представил девушку как свою сестру.
— У меня это не очень хорошо получается, — призналась Джейн, наклоняясь к зеркалу и размазывая блеск по губам. Перед банкетом Каролина наложила на ее губы какую-то стойкую помаду, и Джейн теперь надо было лишь обновлять блеск. Она подумала, что получилось неплохо, но поскольку опыта у нее не было, Джейн не была в этом уверена.
— Скажи мне правду: мои губы выглядят аморальными?
— Нет.
— Огромными? — Надо было признать, что наносить этот макияж оказалось довольно весело. Хотя она не хотела бы заниматься этим каждый день. Или даже хотя бы просто часто.
— Нет, — Мари бросила бумажное полотенце в мусорную корзину. — Мне нравится твое платье.
— Я купила его в «Нордстроме».
— Я тоже!
Джейн протянула Мари блеск.
— Мне помогла его выбрать подруга. Я не очень хорошо разбираюсь в цветах.
— Я отыскала свое сама, но купил его Люк.
В таком случае было непонятно, почему Люк позволил своей сестре купить слишком маленькое платье. Джейн, может, и не была большим знатоком моды, но даже она могла заметить это.
— Очень мило с его стороны. — В зеркало она увидела, что Мари накрасила губы слишком сильно. — Ты живешь в Сиэтле?
— Ага, я живу с Люком.
Шок номер три за вечер.
— В самом деле? Это, должно быть, сущий ад. Тебя за что-то наказали?
— Нет, моя мама умерла полтора месяца назад.
— О, нет, — сердце Джейн сжалось. — Мне так жаль. Я пыталась пошутить и ляпнула бестактность. Чувствую себя такой ослицей.
— Все нормально, — Мари слегка улыбнулась. — И жизнь с Люком не всегда сущий ад.
Джейн забрала свой блеск обратно и повернулась к девочке. Что тут можно было сказать? Ничего. И все же она попыталась.
— Моя мама умерла, когда мне было шесть. Прошло уже двадцать четыре года, но я знаю… — она замолчала, подыскивая правильные слова. Хотя таких не существовало. — Я знаю, какую пустоту это оставляет в сердце.
Мари кивнула, глядя на свои туфли:
— Иногда я все еще не могу поверить, что ее нет.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — Джейн бросила тюбик обратно в сумочку и обняла Мари за плечи. — Если ты когда-нибудь захочешь поговорить с кем-нибудь об этом, ты можешь поговорить со мной.
— Было бы здорово.
Слезы собрались в уголках глаз Мари, и Джейн легонько сжала ее плечи. Прошло двадцать четыре года, но она ясно помнила чувства, грозившие вырваться наружу.
— Но не сегодня. Сегодня мы собираемся повеселиться. Чуть раньше я встретила племянников Хью Майнера. Они из Миннесоты, и я думаю, они твоего возраста.
— Они секси? — Мари промокнула глаза кончиками пальцев.
Джейн задумалась. Если бы ей было столько же лет, что и Мари, она могла бы решить, что они секси, но она была старше, и подобные мысли о парнях-подростках заставляли ее чувствовать себя неуютно. Она почти слышала песенку «Миссис Робинсон» в своей голове.
— Ну, они живут на ферме, — начала Джейн, когда они вышли из уборной. — Думаю, они — настоящие буйволы.
— Фу!
— Нет, это значит, что они накачанные, и, насколько я могу судить, от них не пахнет навозом.
— Это хорошо.
— Очень хорошо, — Джейн посмотрела на Мари через плечо. — Мне нравятся твои тени. Они так блестят.
— Спасибо. Можешь иногда одалживать их у меня.
— Думаю, я уже слишком стара для блестящих теней.
Пока они пробирались через толпу, Джейн отпустила руку девочки и, обнаружив, что племянники Хью Майнера смотрят на город, представила Мари двум подросткам. Джек и Мак Майнер были семнадцатилетними близнецами, одетыми в одинаковые смокинги с алыми кушаками. У них были короткие, торчащие во все стороны волосы и большие карие глаза, и Джейн пришлось признать, что они оказались довольно симпатичными.
— Ты в каком классе? — спросил Мари Мак. А может, это был Джек.
Румянец залил щеки девочки, и она ссутулила плечи. Вид Мари воскресил в памяти Джейн пугающую неуверенность подросткового возраста, и она возблагодарила Бога за то, что ей никогда не придется пережить это снова.
— В десятом, — ответила Мари.
— Мы были в десятом в прошлом году.
— Да, все придираются к десятиклассникам.
Мари кивнула:
— Они смешивают десятиклассников с грязью.
— Мы не такие. По крайней мере, с девчонками.
— Если бы мы были в твоей школе, мы бы приглядывали за тобой, — сказал один из близнецов, поражая Джейн своей обходительностью. Парни оказались по-настоящему милыми молодыми джентльменами, а родители правильно воспитали их и, должно быть, гордились сыновьями. — Десятый класс сосет, — добавил он.
А может и нет. Наверное, кто-то должен сообщить ему, что не стоит так выражаться при девочках.
— Да, сосет, — согласилась Мари. — Не могу дождаться следующего года.
Ну, ладно, может быть, Джейн просто становится старой. И она предположила, что если хорошенько поразмыслить, то выражение, что что-то сосет, то же самое, как если бы ты сказал, что это что-то — отстой.
Чем больше подростки разговаривали, тем более спокойной казалась Мари. Они болтали о том, где ходили в школу, каким спортом занимались, и какая музыка им нравилась. Все они согласились, что джаз-бэнд, играющий на противоположной стороне зала, тухлятина.