Говорит мне начальник управления:
— Головачев, предстоит тебе выполнить секретнейшее задание. Даже мне не приходилось сталкиваться с такими проблемами. Ничему не удивляйся и не задавай никаких вопросов. На все отвечай только: Есть!. Понял?
— Понял. А…
— Ты что, тупой? Я же сказал — никаких вопросов.
— Есть!
— Что есть?
— Никаких вопросов.
— Ох, подведешь ты меня, Головачев, а я за тебя, как за себя, поручился.
— Не подведу, товарищ генерал.
— Тогда езжай. Машина стоит внизу у седьмого подъезда. Ни с кем и ни о чем не разговаривать.
Выхожу я через седьмой подъезд. Стоит у подъезда черная эмка, водитель в штатском. Сел. Поехали. Выехали за город. Поехали в сторону Кунцево. Подъехали к какому-то забору с воротами. Ворота бесшумно открылись. Подъехали к флигелю рядом с большим домом. Встретил генерал НКВД. Где-то я его уже видел.
— Оружие есть?
— Нет.
— Тогда пошли.
Вышли из флигелька, и пошли в сторону усадебного дома. В доме никого нет. Подвел меня генерал к двери, приоткрыл и шепнул:
— Заходи.
Вошел. Большая комната с большим письменным столом. Книжная стенка. Стол для совещаний человек на двадцать. Мебель массивная, делалась на заказ из дорогих сортов дерева. Уж дуб и красное дерево я от мореной сосны отличить могу. Внезапно раздался негромкий голос с выраженным кавказским акцентом:
— Так вот как выглядит самый надежный человек СССР. А я думал, что этот человек только я.
Боже, да это же сам Сталин. А я стою и молчу. На такой вопрос отвечать нельзя. Вождь сам с собой разговаривает, размышляет, и влезать в его раздумье непозволительно.
— Ты что молчишь, язык проглотил или разговаривать не умеешь? — спросил Сталин.
— Я умею только слушать и делать, — говорю ему.
— Маладец, — после некоторого раздумья сказал Сталин, — тогда молчи и слушай. Это знаем только ты и я. Если хоть слово проронишь любому начальнику или под пытками, то считай, что тебя на этом свете уже нет.
В знак согласия я кивнул головой.
— Тебе будет выдан документ о том, что все, что ты делаешь, ты делаешь в интересах СССР и по личному приказу товарища Сталина. Все органы, организации и командиры всех степеней должны оказывать тебе всемерную помощь. Справка именная, с твоей фотографией, государственной печатью и моей подписью. Твоя задача — сдаться в плен к немцам и добиться личной встречи с Гитлером. Передайте ему, что я предлагаю провести личную неофициальную встречу в районе Орши с обеспечением безопасности представителям двух сторон, для чего отправить вместе с тобой полномочного представителя для решения организационных вопросов. Задача ясна?
Я кивнул головой.
— Ступай. От тебя очень много зависит.
Сталин повернулся и вышел. Вышел и я. Генерал НКВД снова провел меня во флигель, где уже ждал фотограф. Магниевая вспышка. Чай с бутербродами. Через полчаса фотограф принес мою фотографию. Довольно приятная внешность. Здесь же генерал приклеил мою фотографию в отпечатанную на машинке справку и почти бегом убежал с ней в усадебный дом. Вернулся спокойно. Передал мне справку и ушел.
Справка на двух языках — русском и немецком. Получается, что с этой минуты я предоставлен сам себе. У меня нет начальников, кроме товарища Сталина. А впереди ждет неизвестность, а, может, и смерть, если немцы мне не поверят. Просто шлепнут как авантюриста и никто не узнает, где могилка моя.
Маршал, командующий Западным направлением, без разговоров и расспросов дал мне порученца, с которым я выехал в расположение передовых частей, ведущих оборонительные бои на направлении Орши. По распоряжению порученца одна из оборонявшихся рот покинула свои позиции и отошла вглубь обороны стрелкового батальона метров на пятьсот. Артиллерия была готова сосредоточить весь огонь в случае атаки немцев на покинутые позиции. Но атаки не последовало. Немцы почувствовали какой-то подвох и ждали наши действия.
Где-то в полдень я вышел из окопа с поднятыми руками, белым флагом и направился в сторону немецких позиций.
Немцы были ошарашены. Так же был ошарашен порученец командующего Западным направлением, которому я сказал, что от длины его языка будет зависеть продолжительность его жизни.
Немецкому офицеру я показал немецкую часть моего удостоверения и сказал, что должен быть немедленно доставлен к командующему группой армий Центр.
Васильковые петлицы и золотая змейка на синем поле щита на рукаве моей гимнастерки действовала на них завораживающе. При мне немецкому капитану доложили, что рота русских вновь заняла свои позиции, о чем он немедленно доложил по телефону командиру полка.