Нельзя сказать, что служба была для мистера Хардинга особо душеполезной. Каноник вошёл быстрым шагом, чуть припозднившись, в стихаре, которому не помешала бы стирка; за ним шли хористы, числом около двенадцати, тоже не слишком опрятные. Они торопливо заняли свои места, и служба быстро началась. Быстро началась и быстро кончилась: музыки не было, на лишнее пение времени не тратили. В целом мистер Хардинг остался при мнении, что в Барчестере служат лучше, хотя и там, он знал, есть что усовершенствовать.
Для нас вопрос, может ли хоть один священник чинно отправлять службу одно утро за другим в громадном здании перед менее чем десятком слушателей. Лучшие актёры не могут играть перед пустым залом, и хотя в данном случае, конечно, есть более высокая побудительная причина, даже лучшие священники не вполне свободны от влияния конгрегации; ждать, что они в таких обстоятельствах станут достойно исполнять свой долг, значит требовать от человеческой натуры более чем человеческих сил.
Когда две дамы с золочёными крестами на молитвенниках, старик с костылём и всё ещё трепещущая горничная вышли, мистер Хардинг почёл для себя невозможным остаться. Причетник поглядывал то на него, то на дверь, поэтому смотритель вышел на улицу и через несколько минут вернулся, заплатив ещё два пенса. Другого такого убежища ему было не сыскать.
Медленно прогуливаясь по нефу, затем по проходу вдоль стены, затем вновь по нефу и по проходу вдоль другой стены, мистер Хардинг пытался серьёзно размышлять о предстоящем шаге. Он собирался добровольно отказаться от восьмисот фунтов годового дохода и до конца дней жить на сто пятьдесят. Ему было ясно, что он ещё не осознал это обстоятельство, как следовало бы. Сумеет ли он сохранить независимость и содержать дочь на сто пятьдесят фунтов в год, никого не обременяя? Доктор Грантли богат, однако смотритель не мог, не хотел прибегать к помощи зятя после того, как поступил ему наперекор — нет, что угодно, только не это. Епископ богат, но смотритель намеревался отринуть лучший его дар и тем в некотором смысле нанести ущерб патронату дарителя; он не мог ни ждать, ни принять от епископа чего-либо ещё. Не заслуга, а постыдное лицемерие — отказаться от смотрительского места, если не готов обойтись без этих средств. Да, он должен будет с сегодняшнего дня соизмерять желания — свои и дочери — с мизерным доходом. Мистер Хардинг понимал, что не подумал об этом как следует, увлёкся порывом и до сих пор не заставил себя прочувствовать всю тяжесть своего положения.
Естественно, больше всего он думал о дочери. Да, она помолвлена, и мистер Хардинг хорошо знал её жениха, знал, что для того изменившиеся обстоятельства не станут препятствием к браку; напротив, бедность отца побудит Болда настаивать на скорейшей свадьбе. Однако смотрителю претило рассчитывать на Болда в крайности, вызванной его действиями. Не хотелось говорить себе: Болд лишил меня дома и дохода, пусть теперь Болд избавит меня от необходимости содержать дочь. Он предпочитал думать, что Элинор разделит его изгнание и бедность — что они будет жить вместе на скромные сто пятьдесят фунтов.
Некоторые меры к тому, чтобы обеспечить дочь, мистер Хардинг предпринял давным-давно. Его жизнь была застрахована на три тысячи фунтов в пользу Элинор. Архидьякон несколько лет назад выплатил взнос и получил небольшую земельную собственность, которая должна была перейти к миссис Грантли после смерти её отца. Таким образом, от этой заботы мистера Хардинга избавили, как, впрочем, и от других деловых забот, и беспокоился он лишь о доходе при жизни.
Да. Сто пятьдесят фунтов в год — очень мало, и все же в них, наверное, при должной экономии можно уложиться. Только как он будет петь литанию в соборе воскресным утром и одновременно совершать службу в Крэбтри? Да, от церкви в Крэбтри до собора меньше полутора миль, но не может же он быть разом в двух местах? Крэбтри — маленькая деревушка, там хватило бы и послеобеденной службы, однако совесть его такого не позволяла: неужто из-за его бедности прихожане лишатся того, что им положено? Разумеется, можно договориться и служить в соборе в какой-нибудь будний день, однако он пел литанию в Барчестере так давно, и без хвастовства понимал, что поёт так хорошо, что не хотел отказываться от этой обязанности.
Думая обо всем этом, перебирая мысленно маленькие желания и тягостные обязанности, однако и на миг не сомневаясь, что из богадельни надо уйти, мистер Хардинг час за часом бродил по аббатству или сидел на одной и той же каменной ступени. Утренний причетник ушёл, пришёл другой, но они не мешали мистеру Хардингу, только иногда подходили на него посмотреть, впрочем, со всей почтительностью, так что в целом выбор убежища оказался удачным. Около четырёх часов его покой нарушил коварный враг, а именно: голод. Надо было пообедать, и, очевидно, мистер Хардинг не мог сделать этого в аббатстве, поэтому он с неохотой покинул своё убежище и двинулся по направлению к Стрэнду в поисках еды.