— Сьюзен, ты, наверное, очень устала, — сказал он, — не хочешь ли пойти спать?
Однако Сьюзен не хотела уходить раньше мужа. Она сильно подозревала, что если уйти, папу начнут стращать. И она ничуть не утомилась; по крайней мере, таковы были её слова.
Архидьякон расхаживал взад и вперёд по комнате, движениями головы выражая, что думает о неразумии тестя.
— Почему, — проговорил он наконец, и ангелы бы залились краской стыда от укоризны в его голосе, — почему вы уехали из Барчестера так внезапно? Почему предприняли такой шаг, не известив нас, после того, что обещали во дворце?
Смотритель повесил голову и не ответил. Он не смел открыто признать, что хотел ускользнуть от зятя, а юлить и оправдываться не хотел.
— Папа устал с тобой спорить, — сказала архидьяконша.
Её муж ещё раз прошёл по комнате и вновь проговорил: «Боже великий!», на сей раз очень тихим, но по-прежнему слышным шёпотом.
— Я, наверное, пойду спать, — промолвил смотритель, беря подсвечник.
— По крайней мере, вы пообещаете не предпринимать больше никаких шагов, не посоветовавшись, — сказал архидьякон.
Мистер Хардинг не ответил, только медленно пошёл зажигать свечу.
— Разумеется, — продолжал архидьякон, — ваше заявление сэру Абрахаму ничего не значит. Ну же, смотритель, пообещайте мне не делать ничего опрометчивого. Дело, как вы видите, улажено почти без хлопот и затрат. Болда вынудили отозвать иск, и теперь всё, что от вас требуется — тихо оставаться в богадельне.
Мистер Хардинг по-прежнему не отвечал, лишь кротко глядел зятю в лицо.
Архидьякон думал, что знает тестя, но он ошибался. Он думал, будто уже убедил колеблющегося человека отказаться от своего замысла.
— Давайте же, пообещайте Сьюзен не думать больше об отставке.
Смотритель глянул на дочь, думая, возможно, что раз Элинор его поддерживает, то мнение другой дочери не так и важно.
— Папа, — сказала она, — безумием было бы отказаться от места. На что ты будешь жить?
— Бог, дающий пищу птенцам ворона, позаботится и обо мне [62], - ответил мистер Хардинг с улыбкой, как будто не желал обидеть собеседников, цитируя Писание чересчур серьезно.
— Пфу! — фыркнул архидьякон, быстро поворачиваясь. — Если бы вороны постоянно отказывались от предлагаемой пищи, их бы не кормили.
Священники обычно не любят, когда им возражают цитатами из Писания. Они чувствуют себя оскорблёнными, как врач, которому старуха советует любимое домашнее средство, или адвокат, которого профан пытается осадить юридической формулировкой.
— У меня будет приход в Крэбтри, — робко промолвил смотритель.
— Восемьдесят фунтов в год! — фыркнул архидьякон.
— И место регента, — сказал тесть.
— Оно прилагается к смотрительскому, — ответил зять.
Мистер Хардинг был готов оспорить это утверждение и начал говорить, но доктор Грантли его перебил:
— Мой дорогой смотритель, всё это чепуха. Восемьдесят фунтов в год или сто шестьдесят — не велика разница. Вы не сможете на них прожить, и вы не вправе губить будущность Элинор. Да вы и не можете уйти в отставку. Епископ её не примет. Всё улажено. Нам надо лишь пресечь всякую лишнюю шумиху, не допустить новых газетных статей.
— Именно этого я и хочу, — сказал смотритель.
— И чтобы их не допустить, — продолжал его собеседник, — надо исключить всякие слухи о вашем уходе.
— Но я ухожу, — ответил смотритель очень, очень кротко.
— Боже великий! Сьюзен, дорогая, что мне ему сказать?
— Папа, — проговорила миссис Грантли, вставая и беря отца под руку, — что будет с Элинор, если ты откажешься от дохода?
Горячие слёзы стояли в глазах мистера Хардинга, когда он смотрел на замужнюю дочь. Почему богатая старшая сестра предрекает нищету младшей? Он думал о чём-то таком, но вслух этого не сказал. Потом он подумал о пеликане, кормящем птенцов собственной кровью, но и об этом говорить не стал. И наконец ему вспомнилось, что Элинор ждёт дома и что ей не терпится поздравить его с избавлением от всех напастей.
— Подумай об Элинор, папа, — сказала миссис Грантли.
— Я о ней думаю, — ответил отец.
— И ты не совершишь это безрассудство? — Миссис Грантли почти утратила своё обычное невозмутимое спокойствие.
— Правильный поступок не может быть безрассудством, — промолвил он. — Я безусловно откажусь от места смотрителя.
— Тогда, мистер Хардинг, впереди у вас только разорение, — объявил архидьякон, окончательно выведенный из себя. — Разорение для вас и для Элинор. Как вы намерены оплатить колоссальные издержки по делу?