«Какая же ты необыкновенная, Поля! Как же с тобой хорошо!» – думал он, катая её на руках по морской глади. Сердце стучало в груди, гоня по жилам бурлящую, от нахлынувших чувств, кровь. Трепет её тела, который он ощущал всем своим существом, только добавлял огня. Он хотел, чтобы этот миг не заканчивался никогда, чтобы она всегда лежала на его руках – легкая, почти невесомая и такая желанная женщина. Его женщина.
***
Начал подниматься ветер, и они, с сожалением, вышли из воды на берег. Владимир, с восхищением, смотрел на Полину.
– Полина, ты просто русалка! Какая же ты красивая! – он не скрывал свой восторг.
– Ну, хватит уже! Ты меня как будто съесть готов! Медведь! – засмеялась она.
Он, улыбнувшись, повернулся, чтобы взять полотенце. На его левой лопатке, Полина увидела два уродливых шрама – как будто туда воткнули два раскалённых куска железа. Она неслышно подошла к нему, и коснулась их пальцами. Владимир слегка вздрогнул, но не проронил ни слова. Её нежные пальцы, лаская, погладили эти отметины, словно пытаясь успокоить боль. По его спине прошла волна дрожи, и он повернулся к ней. Карие глаза Полины, полные слёз, смотрели на него с нежностью.
– Это… Это то, о чём ты мне говорил? – тихо спросила она.
– Да… Давно уже было, но помню… – так же тихо ответил он.
– Расскажешь?
– Нет. Не сегодня… Может быть… Потом…
Не в силах сдержаться, Полина обняла его.
– Прости меня, пожалуйста… Я не буду больше спрашивать об этом.
– Спасибо… – глухо ответил он.
Они молча собрали вещи. Справившись с внезапным всплеском воспоминаний, Владимир посмотрел на Полину.
– Ты не замёрзла? – спросил он – Ветер довольно прохладный, а ты в мокром купальнике.
– Есть немного – ответила она – И вправду ветер посвежел.
Словно помогая ветру выдуть из них остатки тепла, солнце скрылось за большой тучей, медленно проплывавшей по небу.
– Тогда пошли ко мне. Буду тебя поить фирменным напитком от Иваныча! – слегка улыбнувшись, сказал Владимир.
– Да? А что за напиток? – заинтересованно спросила Полина.
– Что-то среднее между глинтвейном и грогом. Понятия не имею, откуда Иваныч взял этот рецепт, но согревает он действительно здорово!
– Раз так – то я согласна!
– Идём!
Взявшись за руки, словно школьники, они пошли в сторону маяка. Ветер усиливался, солнце не показывалось из-за туч. Полина действительно начала замерзать, и Владимир, почувствовав это, ускорил шаги. До маяка оставалось совсем немного.
***
Войдя во двор, они обнаружили там Тадаши, сидящего около дома. Завидев их, пёс, радостно залаял и подбежал к ним. Было видно, что прохладный ветер и спавшая жара вернули ему обычную весёлость.
– Что, дружище, нравится погода? – улыбнулся Владимир, погладив собаку.
– Жарко ему в такой шубе на солнце! Так, конечно, лучше! – сказала Полина. Тадаши, лизнув ей руку и весело гавкнув, куда-то убежал.
– Володя! Ты мне обещал какой-то согревающий напиток, правда? – спросила она.
– Сейчас будет! Пойдём. – ответил он, распахивая перед ней дверь. Полина, с любопытством, вошла в его дом.
Небольшое помещение было разделено на две неравные части. Одна комната, побольше, служила сразу всем: кухней, столовой, кабинетом, библиотекой – словом всем, кроме спальни. Старые шкафы с книгами, стоящие вдоль стены, и буфет с посудой, смотрелись очень архаично на фоне современного письменного стола с ноутбуком и принтером. Электрическая плита на две конфорки, соседствовала с чугунной раковиной для мытья посуды. Небольшой обеденный стол и два стула выглядели тоже не новыми, но моложе книжных шкафов и буфета. Люстра с абажуром, явно начала двадцатого века, дополняла картину. На другой стене расположилась вешалка для одежды, на которой висела куртка Владимира, непромокаемый плащ и какая-то рубашка.
Полина открыла дверь в другую комнату, оказавшуюся спальней. Высокий шкаф-купе для одежды, тумбочка с лампой и большая, видимо самодельная, кровать – обстановка была самой простой, даже аскетичной. «А ты аккуратист, Володя! Сразу армейское прошлое видно. Даже покрывало на кровати без единой складочки!» – подумала она, разглядывая комнату. Владимир, улыбаясь, наблюдал за ней.
– А там что? – спросила Полина, указав на дверь, видневшуюся в глубине большой комнаты.