Она оглянулась на Пэриса и Чакотая и увидела тот же самый беспорядок в их глазах. “Скажите нам, что Вы ищете”. Она снова повернулась к голограмме лицом, как она надеялась, с выражением открытой честности. Или по крайней мере, копией того же самого.
“Возможно, мы сможем Вам помочь найти это”.
“Вы?” Фыркнуло Это в удивленном высмеивании - пугающе человеческий звук.
“Я искал по галактикам, методами вне Вашего понимания.
Нет ничего, что Вы можете сделать.” Вздыхая, это посмотрело вниз на свое банджо, и Джейнвей сразу заметила, что все лады были сломаны.
“Вы свободны уйти. Если когда-либо будет возможность возвратить Ваших людей, я обещаю Вам, что сделаю это”.
“Это не достаточно хорошо”, прорычал Чакотай, и Джейнвей сказала расстроенным голосом.
“Вы взяли нас за семьдесят тысяч световых лет из нашего дома! У нас нет никакого другого пути назад, если Вы не вернете нас, и мы не уйдем без друзей”.
Голограмма ласково прижала свое банджо к груди, смотря прочь к пруду для уток и раздутому солнцу над ним. “Отсылание Вас назад является ужасно сложным”, вздыхало оно. “Разве Вы не понимаете? У меня нет времени…” Яркий водоем исчез, глотая деревья позади, садящееся солнце, небо. “… не хватает времени…”
Тогда прежде чем Джейнвей полностью осознала исчезновение света или распад пейзажа, вспыхнула яркая вспышка, где искусственный мир больше не существовал, она вернулась на мостик Вояджера, столкнувшись с другими четырьмя членами своего десантного отряда, не зная что сказать им, не зная, что перенесло их сюда.
Нет никакой идеи, что делать дальше.
Он не слышал их голоса, он чувствовал их.
“Он приходит в сознание…”
Тогда крайне яркий свет вспыхнул перед его глазами, и Ким понял, что видел это через свои веки, он горел через розовую ткань и черные мечты. Моргнув, он открыл глаза, только чтобы немедленно пожалеть, когда блеск вернул прошлую боль и иссушил заднюю часть черепа. Он хотел сказать им, уберите свет, но не смог издать больше чем хриплый стон, сорвавшийся с его губ.
Однако, яркость отступала по пятам его мыслей и боли, вымытой в сторону, когда он моргал.
Лицо внезапно вплыло в центр выше его. Выше меня? Он лежал на спине. Понимание пришло резко, как вспышка молнии. Он лежал на спине, на кровати и ему было холодно. И теплое лицо, склоняющееся над ним, принадлежало человеку которого он не знал. Мягкий, красивый человек, который возможно был молод или стар, если бы не богатство мудрости в его больших глазах. Он улыбнулся Киму, и спросил мягко, (Как Вы себя чувствуете?)
Ужасно, подумал Ким. Я даже не могу увидеть как шевелятся Ваши губы. Но он заставил себя выронить дыхание и сказать, “Что я здесь делаю? Где я?”
Что-то очень похожее на несчастье вспыхнуло на лице человека и он отвел взгляд к кому-то с правой стороны от него. Ким проследил за его пристальным взглядом и увидел женщину, с теми же самыми неопределенно красивыми чертами.
Она взяла плечи человека и отвела его дальше, чтобы стать около края кровати Кима.
Ему пришло в голову, что он был в некой больнице. Антисептический запах и цвет - бессердечный и серый, выдали место столько же, сколько чрезмерно спокойное и опытное поведение этой женщины и всего другого в этой большой комнате.
“Пожалуйста, все же не пытайтесь двигаться”. Ее голос приятно мурлыкал, но интонации казались так или иначе ложными, не совсем правильными. “Вы очень больны”.
“Больным?” Он не чувствовал себя больным. Запутанным, возможно. Напуганным, да.
Он привстал на локти и попытался сбросить с себя, свободные и голубые как лед простыни, закрывающие его на кровати. “Есть некоторая ошибка”, попытался он слабо объяснить. “Я не…” Тогда он увидел толстые узлы плоти, искажающие его руку, и его голос, сжался в крошечный крик.
Что со мной произошло? Ким никогда не видел такие гротескные массы на чем-либо, все еще подразумевавшие жизнь. Он резко распахнул ворот своей униформы и нашел там еще более толстые опухоли, он должен был закрыть глаза против циркулирующей темноты шока, когда это начало доходить до него.
Что случилось со мной, что случилось со мной, что случилось?!
“Нет!”
Крик оказался достаточно человеческим, хотя звук не был чем-то, что Ким когда-либо слышал прежде. Он дергался к болезненному звуку так же, как один из тихих медработников врезается в стол, заполненный оборудованием, и разрушает его. Кипение движения взорвалось от того, где был доктор, и значительная фигура прыгнула по побежденному человеку без большего усилия, чем Ким израсходует в ударе для мухи. Он не мог полагать, что любой мог выглядеть настолько изящным в больничном халате длиной до бедер.