— Правильно, Петр Петрович. Иначе и быть не может, Петр Петрович.
Вот так и думаю спокойно доспать до пенсии, всего пять лет осталось. Как-нибудь доконаю трудодни. А там уж не до сна будет. Рыбалка, грибы, дачку приобрету. А если повезет — присоединюсь к шабашникам коровники строить.
Владимир Короткий
НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА
Жизнерадостное весеннее солнце играло бликами в стеклах троллейбуса. Феофанов взглянул на часы.
«Девять часов пятьдесят шесть минут. Ольга не любит ждать».
Троллейбус застрял на перекрестке…
Закрывшись газетой, Оля пристроилась в очереди за ананасами и внимательно наблюдала за киоском «Союзпечать», у которого ее должен был ждать Феофанов. Ровно в десять он выпрыгнул из подошедшего троллейбуса и, расталкивая всех огромным портфелем, занял пост. Ольга дала возможность Феофанову перевести дыхание, подождала для приличия минут двадцать, пока подошла ее очередь, купила два ананаса и направилась к Андрею.
— Наконец-то, Оленька! — обрадованно вздохнул он.
— Прости, Андрюшенька, я немного опоздала. — Ольга небрежно забросила сетку с ананасами за плечо.
— С праздником, дорогая, — Феофанов протянул ей букетик гиацинтов и попытался чмокнуть в щеку. Мешали ананасы. Андрей галантно подхватил сетку одной рукой, а другой — Олю.
— Куда мы пойдем? — спросила она.
— Можно в кино.
— С утра?
— Но в праздничные дни цены все равно вечерние, — попытался сострить Феофанов.
Они пошли в кино. Билетов не было ни на один сеанс.
— Видно, не судьба, Андрюшенька, — сказала Оля.
— Я позвоню тебе, — изображая досаду и целуя руку, проворковал Феофанов…
Ласковое весеннее солнце бликами играло в стеклах автобуса. Феофанов нервно смотрел на часы. У киоска «Мороженое» стояла Валентина.
— Валюша, с праздником! — бросился к ней Андрей, на ходу вытаскивая из портфеля коробочку «Фиджи». — Прости, милая, серьезно заболел Илья Григорьевич, спешу в больницу, завтра позвоню. — Феофанов запрыгнул в автобус и помахал рукой.
Ирине он подарил английскую косметичку, Гале — бельгийские колготки в цветочек. С Натальей пришлось минут на двадцать заскочить в кафе. Зато с Мариной вышло удачно: гуляя, они подошли к парку — там предстояло важное свидание с Катюшей.
Восьмое марта для Феофанова, как и все праздники, — трудное испытание, но не самое страшное: в его распоряжении был целый день. Сложнее приходилось в Новый год. Тогда Андрей брал такси и за каких-нибудь пять-шесть часов успевал побывать в шестнадцати местах. В такие напряженные дни случались накладки. Однажды он подарил Тамаре финский шампунь восьмикратного действия, который она же ему и достала несколько дней назад.
Заходящее весеннее солнце бликами играло в стеклах трамвая. Утомленный, но еще бодрый Феофанов возвращался домой.
— Андрюша, что так поздно, ты же обещал пораньше? — с ласковым упреком сказала жена. — Ты все успел?
— Да, Танюша, дорогая, с праздником! — он протянул жене изящную коробочку с французской компактной пудрой двадцати четырех тонов с запасными блоками.
— Спасибо, милый, ты так внимателен.
— Родная, ты прекрасно выглядишь. — Феофанов никогда не забывал говорить жене комплименты. Благо, это было не очень трудно.
— Андрей, милый, ты Ольгу из парфюмерного поздравил?
— Да.
— А Валю из галантереи?
— Конечно.
— Иру из комиссионного и Валю из гастронома?
— Не забыл.
— А Лидочку из ателье?
Феофанов вздрогнул и вытащил блокнот.
— Забыл, — тяжело вздохнул он.
— О, боже! Что теперь будет с моим платьем? И ты после этого говоришь, что любишь меня! Немедленно беги.
Феофанов виновато посмотрел на жену.
— Ну что ты? Вызвать такси?
— Подарков больше нет.
— На, только скорее! — Татьяна протянула французскую компактную пудру двадцати четырех тонов с запасными блоками.
ПРИВЕТ ИЗ ЗАНЗИБАРА…
Доцент кафедры общей электротехники Петр Петрович, пользующийся в студенческой среде авторитетом неприступного и неумолимого педагога, вошел в аудиторию и стал раскладывать на столе экзаменационные билеты. Предстояло минимум шестичасовое сидение. Хорошо, если подбежит кто-нибудь с кафедры подменить, а то не то, что в буфет, но и… Да при этом надо еще слушать электротехнический бред: ведь учил же, лекции читал! Поставил на прошлом экзамене десять двоек, так на кафедре самого же и обвинили: чему и как учил в семестре? «Ладно, в этот раз ограничусь девятью», — решил про себя Петр Петрович и пригласил студентов.