— Когда вы почувствовали себя больным?
— Давно.
— Как давно?
— Когда в литейку пришел.
— А когда вы пришли в литейку?
— Сразу после армии.
— Когда вы пришли из армии? Я ведь не знаю, когда это было.
— А я не дослужил, меня телеграммой вызвали, у меня мать сильно заболела.
— Ну, хорошо, давно это было?
— Да, давно. Еще дом когда строил.
— Мне с вами очень трудно говорить, — нервничает врач. — Вы можете конкретно сказать, когда вы заболели?
— Могу! Значит, из армии пришел, мать похоронил, дом построил, в литейке четыре года отработал. Да, а вот как только женился, так сразу и стал задыхаться… По ночам так и душит…
У регистратуры утром. Народ… шумно. Две пожилые женщины стараются перекричать друг друга:
— Ну, как здоровье, Матрена Васильевна?
— Да ничего!..
— Слушай-ка! У тебя вот здесь колотье бывает? — указала на поясницу.
— Бывает.
— А спишь-то на чем, на твердом?
— А как же, на твердом.
— И по утрам ноги тянет, разогнуться не можешь?
— Да, милая, да.
— Так к какому врачу тебя записали?
— К глазному.
— А чего ж она меня к невропатологу толкает?..
Виктор Асташевич
БЕРЕЗОВЫЕ ВЕНИЧКИ
Теперь мне кажется, что и насморка-то настоящего у меня не было. Я просто чихнул в тот момент, когда рядом оказался Валеев.
Валеев встрепенулся и посмотрел на меня, как смотрят на больного:
— Насморк! Ну ничего, не волнуйся, они тебя вылечат!
— Кто они? — спросил я.
— Пара березовых веничков! — сказал Валеев так, будто венички действительно были «кто», а не «что».
Лева Валеев у нас работает. Про него говорят, будто бы каждую субботу утром ранним он уходит в баню и возвращается в понедельник.
— Хорошие венички и парная! — убежденно повторил Лева, ласково глядя на меня сверху вниз. — У Феди такие найдутся.
Видимо, я согласился, потому что в субботу рано утром Лева привел меня в баню.
— Ну и спите вы! — встретил нас рыжий парень, с виду помоложе нас с Левой.
Это был Федя. Кроме охапки веников, которую он держал под мышкой, у Феди нашелся еще бидон пива.
В бане уже стояла очередь в обе половины — мужскую и женскую. Но мои друзья провели меня прямо в раздевалку. Может быть, они здесь были свои, а может, Федя занял очередь еще до рассвета.
Мы разделись. Причастившись добрым глотком пива, Лева и Федя надели шапочки, в каких на лыжах ходят, и рукавицы, в каких на свежем воздухе работают. Взяли в руки по венику. Не терпелось моим друзьям выгнать из меня этот проклятый насморк.
В парной было так жарко, что не хотелось дышать. Справа ступеньками вверх поднимались лавки, слева была печь, от которой исходила эта жара. Волосы на моей голове накалились, и я понял, зачем нужны шапочки. Я прикрыл голову руками и почувствовал, как обжигает косточки пальцев… А Федя сказал:
— Ну и вытрезвитель здесь устроили!
— Уши мерзнут, — согласился Лева.
— Надо поддать малость, — решил Федя и открыл дверцу печи.
Лева набрал воды в кованую кружку емкостью с полведра и кивнул мне:
— Придержи-ка дверь с той стороны.
Я легко выскочил из парной и подпер дверь. За дверью зашипело и ухнуло… а я почувствовал, что лечу.
— Ну кто ж так держит! — выскочил из парной Лева. — Весь пар выпустил. Упрись хорошенько.
Я уперся.
Наверное, у них здорово все получилось, потому что, когда меня завели в парную, я понял — сырым мне отсюда не выйти!..
Жара парализовала. А двое дюжих мужиков хлестали так, будто я украл у них последнюю радость жизни!
Внутри у меня что-то созревало, увеличивалось, выпирало, пытаясь вырваться наружу. Казалось, как только вырвется, — сразу станет хорошо!.. Вероятно, выходил насморк, а может, отделялась душа… Тело мое поднимали с лавки на лавку, к самому потолку… Я уже был готов, конечно, — это меня обжаривали, поворачивая и отыскивая недорумяненные места… А венички хлестали и гладили… хлестали и гладили…
— Ощущаешь, какая легкость в теле?! — говорил Лева, неся меня в раздевалку.
Он поставил меня на ноги, и я опустился на бидон с пивом…
— Отдохнул малость? — спросил Федя, встряхивая новым, не пользованным веником. Из рыжего он превратился вовсе в огненного. — Сейчас тебя еще разок разогреем и начнем топтать. Мастер у нас Лева!..