И грянул гром! Общественность смотрела, смотрела и возмутилась. До каких пор! И прочее… Потащили Елисеева на ковер объясняться, потом поволокли по инстанциям. Стружку сняли: за нарушение графика строительства, за простой механизмов, за текучесть кадров и развал работы с ними.
— Не создал ты условий, не обеспечил. Обратился бы за помощью к ученым, в проектный институт…
Но в проектном бюро было не до Елисеева с его фундаментом: половина состава плавала в бассейне «Ромашка», сдавала нормы в зачет спартакиады, другая половина — пела в клубе в зачет районного смотра художественной самодеятельности. Затем надо было выехать всем составом в гости к соседям, подводить итоги соревнования, выпустить газету, провести шахматный турнир, рейд…
Спор о том, что лучше: когда много дел у одного человека или одно дело у многих, — угас сам собой.
НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК
Распределился после института в проектный отдел. Явился по адресу.
— Работы завал, — обрадовались там, — специалисты позарез… Точи карандаш и рисуй!
Я сел за стол и взял карандаш.
— Не надорвись, — сказал кто-то, — выйдем!
Вышли.
— Не будь дураком, очень-то не старайся!
Я кивнул, вернулся и взял карандаш.
— Покурим? — хлопнул кто-то по спине.
— Если недолго…
— О чем тебе говорил только что Вилкин?
— Чтобы я не работал.
— Подлец! Вечером выступишь на собрании…
Я кивнул, вернулся и взял карандаш.
— Выйдем! — сказал Вилкин. — О чем тебе только что говорил Колышкин?
— Чтобы я выступил против вас на собрании.
— Спокойно! — закричал Вилкин и кинулся в туалет напиться воды. — Сейчас что-нибудь придумаем!
Я вернулся и сел рисовать.
— Хватит сидеть, — сказал Колышкин, — не до работы… Ну-ка выйди! Быстро…
Я выскочил. Один. За дверью зашумели. Кричал Колышкин, орал Вилкин.
Вызвали меня. К начальнику.
— Послушай, — сказал он, — ты человек новый, поэтому можешь не знать: будь осторожней, не ввязывайся!
— А я ввязываюсь? Они сами…
Я вернулся к себе и сел рисовать.
— Хватит пахать! — сказал Вилкин.
— Пойдешь с нами! — приказал Колышкин.
Вышли.
— О чем тебе говорил начальник? — спросили Колышкин с Вилкиным.
— Чтобы я не ввязывался.
— Дурак он после этого! — возмутился Колышкин. — Ничего не понимает!
— И карьерист! — кивнул Вилкин.
Я вернулся к себе.
— Новенький, к начальнику! — позвала секретарша.
— Что тебе говорили Вилкин с Колышкиным? — спросил начальник.
— Что вы дурак и…
— Довольно! — сказал начальник. — И ты поверил? Я не хотел говорить тебе, но теперь скажу: Вилкин — лодырь, а Колышкин — склочник, каких свет не видывал! Что с ними делать, как ты думаешь? Может, уволить?
Я кивнул и вернулся к себе.
— Мы тебя ждем! — сказал Колышкин.
Вилкин выкинул мой карандаш в окно.
Вышли.
— О чем говорил начальник?
— О том, чтобы вас уволить.
— Ах так! — заорали оба и метнулись к начальнику. Меня волокли с собой.
— Ну! — грозно спросил начальник. — Опять?! Ты зачем к нам пришел? Работать? Или?!
— Работать! — крикнул я. — Работать!
— Что-то не видно! — ехидно захихикал Вилкин.
— Даже не пахнет! — сказал Колышкин.
— Даю тебе испытательный срок! — подумав, решил начальник. — А там…
Я побежал к себе, сел за стол и схватил карандаш в обе руки.
— Не психуй, — тихо подошел Вилкин. — Выйдем, что-то скажу.
Я не пошел.
— Куда тебя звал Вилкин, что хотел сказать? — шепнул Колышкин. — Выйдем, расскажешь.
Я отказался. Они побежали к начальнику.
— Новенький! — кричала секретарша. — Иди к начальнику!
Я не пошел. Ни к кому. Работал. «Отстаньте! — кричал. — Отстаньте все!»
К вечеру меня уволили. За неуживчивость и склоку, за неподчинение приказу и малую отдачу.
Владимир Огнев
ЭВРИКА
Бывало, звонит мне на работу супруга моя, Татьяна Евгеньевна, и говорит:
— Дорогой, мне тут внука подбросили. Извини, не могла сходить за хлебом. Купи, пожалуйста, сам.
Что я? Ворчал, конечно. Подумаешь — внука привели. Проблема. Одно удовольствие посидеть с ним, прогуляться. До магазина, например. Но обед из-за этого задерживать? Или рубашку не отгладить? Чепуха какая…
А тут подвернулась «горящая» путевка в санаторий. В тот самый, о котором она давно мечтала. Срочно, за два часа собрал я Татьяну Евгеньевну. Ну, это, конечно, только говорится так: «собрал я». Она сама собиралась, но… так уж принято говорить. Собрал, значит, я Татьяну Евгеньевну и отправил здоровья поднакопить.