Сидит в кабинете, чуть не плачет.
Стук в дверь.
— Войдите! — кричит. Входит конструктор Иванов. Не бритый, костюм мятый, глаза красные.
«Наверное, в отгул, за свой счет, проситься будет», — главный конструктор недовольно полагает.
— Петр Петрович, — говорит Иванов. — Я вот тут третью ночь не сплю. Думаю все.
— Как так, Иванов, почему? — удивляется главный конструктор.
— Да на новом месте всегда поначалу не спится.
— Ты что же, квартиру новую получил?
— Да нет, в своей спать негде. После того, как еще одну вещицу купил, жена у матери ночует, детишек родственники разобрали. Я — в отделе.
— Да, дела! — вздыхает главный конструктор.
— И я к вам по делу, — обрадовался Иванов. — Третью ночь не сплю. Думаю все. Вот предлагаю. — И чертежи протягивает. — Вещица наша. Легче, дешевле, а главное, — облегченно вздыхает, — меньше.
В общем, на одном заводе было что-то с планом. Но…
Впрочем, на нашем заводе с планом все в порядочке. И по сбыту тоже.
Иванов ночует дома.
КАБЛУК
— Можно вас? — услышал я за спиной неуверенный голос. — Не помешаю?
«Помешаешь», — подумал я, так как именно в это время решал дифференциальное уравнение четвертого порядка.
— Ну, что вам? — оборачиваюсь и вижу: стоит дядя в замшевом пиджаке и кирзовых сапогах. Около него валяется большой грязный мешок, набитый чем-то доверху.
— Вот принес, — говорит дядя, широко улыбаясь.
— Что это? — интересуюсь я и тоже улыбаюсь.
— Каблуки!
— Какие каблуки? При чем здесь каблуки? — Удивляюсь. Ничего не понимаю.
— Какие? — Дядя начинает развязывать мешок. — Известно какие. Высший сорт.
— Это ты брось! — соскакиваю со стула и мешаю развязывать мешок. — Я тут при чем?
— Так к вам приказали обратиться!
— Кто?
— Вахтер внизу! А потом это, — он бросается к моему столу, и хватает табличку, стоявшую на ней. — Вот, я сразу заметил. — Он ставит на место табличку и снова начинает развязывать мешок. — Так что принимайте.
Рассматриваю табличку. «Тишкин А. Г.» Все правильно, Тишкин — это я. А дальше. Я замираю от ужаса: «Старший инспектор по приемке каблуков». Да, все верно. Когда-то я и в самом деле принимал каблуки.
Дядя между тем мешок уже развязал и залез в него с головой. Наверное, ищет свой лучший экземпляр.
«Надо его кому-то сплавить». Тороплюсь.
«Жукову?» Так он на курсах филуменистов. Зуев и Сидоров — на семинаре «Живопись и дети». Иванов — на курсах эсперантистов.
«Стоп! — осенило меня. — Прошечкин. У него завтра курсы по рыбоводству начинаются. Так что он здесь».
— В общем, так, гражданин, — хватаю его мешок и тащу к дверям. Дядя за мной. — Сейчас скажу, куда вам. — Дядя хватает мешок и тащит его обратно. — Вы что, глупый? — возмущаюсь я. — Не хотите сдавать каблуки?
— Хочу! — возражает дядя.
— Тогда слушайте… Сейчас пойдете по коридору, третья дверь налево…
«Нет, все-таки занятия прикладной математикой делают ум изобретательным», — думаю я, закрывая дверь за дядей.
Проходит ровно пятнадцать минут. Вдруг дверь с шумом открывается. Врывается Прошечкин, а за ним дядя в замшевом пиджаке и кирзовых сапогах.
— Нет, ты посмотри какой каблук, — опять начинает песню дядя. Он извлек его из мешка и вертит перед самым моим носом.
Я присмотрелся и — мать честная! Это надо же! Ну, точь-в-точь такой же на моем правом ботинке. Старом. С левого каблук уже год как потерял, и теперь ботинки пылятся где-то в кладовой.
— На́ тебе два рубля и вываливай сюда, — говорю я дяде.
— Два рубля? За такой каблук? Не отдам ни за что.
Он начинает рыться в мешке.
— Ты смотри, какой товар! И все согласно ГОСТу. — Он преданно на нас смотрит, но у меня денег больше нет.
— А! — не выдерживает Прошечкин. — На! — Он протягивает дяде три рубля и тридцать копеек…
Домой я летел, как на крыльях.
«Завтра же записываюсь на курсы по приемке каблуков. Я вам покажу прикладную математику, — грозился я, сам не зная кому… — Ученье свет».
БАСНИ
Константин Берегов
БАБОЧКА И ЖУК
ГУСЬ-ХВАСТУН
ШЛЯПА И БАШМАК