Так, не спуская глаз с Бориса Сергеевича, то догоняя его, то резко обходя на поворотах, я жил-поживал до тех пор, пока однажды не познакомился с филателистом Ивановым.
Свою занимательную лекцию, густо сдобренную легендами о собирателях марок, Иванов закончил словами:
— На земле одна-единственная ценность — марка. Ради нее стоит каждое утро бриться…
Болтовня Иванова о марках запала в голову. Среди наших с Борисом Сергеевичем знакомых никто не имеет редких марок. А что, если… Нет, единственную на земле марку Британской Гвинеи 1865 года мне не достать. Иванов говорил, что в США за нее миллионеры дерутся. Сегодняшняя ее цена — 300 тысяч долларов. Я, к сожалению, им не конкурент.
Первая русская марка? В наших кругах русским никого не удивишь. А вот «Черный Пенни…» Первая почтовая марка в мире… Английский «Черный Пенни…» Звучит! Если ее достать, Борису Сергеевичу инсульт обеспечен…
Месяц об этом думал. Позвонил Иванову. Встретились. Он сообщил, что «Черный Пенни» — марка у нас редкая, но при большом желании достать ее можно.
Не буду утомлять подробностями, как я, якобы в командировки, летал в Киев, Хабаровск, Астрахань, Оренбург и десятки других городов. «Черный Пенни», наконец, нашелся. В Казани. Но его владелец даже слушать не захотел о продаже. После трехмесячных переговоров согласился на обмен. Потребовал пятнадцать русских земских марок конца прошлого века. Рядились еще месяц. В конце концов столковались на десяти.
Филателистов, имеющих в своих коллекциях земские марки, по стране искали не только сотрудники нашего научного института, в котором я числился, но и танковая часть, где командиром был мой троюродный брат. И, как поется в песне, кто ищет, тот найдет…
За первую двухкопеечную марку (квадратный ромб, 1898 год) Вятского уезда я заплатил только что привезенным из Риги ореховым гарнитуром. Когда грузчики выносили его из квартиры, жена ревела, как малый ребенок. Но эти слезы были не последними. Вертикальная овальная марка с бескрасочным тиснением в центре Лужского уезда (1869 год) была приобретена за перламутровый сервиз на 12 персон, единственный в нашем городе. За этот сервиз жена пообещала меня отравить цианистым калием.
Две следующие марки — Лебединского и Щацкого уездов — достались, по мнению супруги, «малой кровью». За первую мне пришлось устраивать в институт международных отношений пятерых внуков старичка-филателиста. За вторую же я отдал девять канадских дубленок (забрал у родственников — новые добывать было некогда) и старую норковую шубу жены.
Марка — ромб Волчанского уезда (1883 год) — была приобретена мною на деньги, вырученные от продажи двухэтажной дачи, где любила отдыхать теща. После этой продажи-купли теща попросила меня не называть ее мамой.
А вот трехкопеечная марка Котельнического уезда (1870 год) была мне подарена почти так. Ее владелец, борец-перворазрядник Петя Зайчик, сказал:
— Завтра у меня с кандидатом в мастера Иваном Поддубным схватка. Если я уложу его — марка будет ваша. Молитесь за меня…
Я молился всю ночь. Небесный царь, видимо, услышал мои заклинания. Зайчик за «три минуты» разделался с соперником. Но просто так я взять марку не мог. Пете Зайчику за нее отдал бобровую шапку. А шапку сына-дошкольника накануне «подарил» кандидату в мастера Ивану Поддубному…
Но подобные подарки бывают не каждый день. И за марку Тамбовского уезда (1870 год), которая является одной из самых миниатюрных в мире (11,25×14 миллиметров), я отдал почти все, что у меня оставалось к этому времени. К новому владельцу моей «Лады» ушла жена. После «обмена» четырехкомнатной полнометражной квартиры на однокомнатную с соседями мои родные братья и сестры стали настоятельно требовать, чтоб я показался психиатру. Послав их к черту, загнал фотокамеру «Никон», японский магнитофон, книги Бунина, Евтушенко, Ахматовой, Шукшина и других сочинителей, которые просто так в магазинах не продаются, и с добытыми деньгами отправился за «малышкой».
И вот, наконец, десять земских марок у меня в спичечном коробке. Вылетаю в Казань. Получаю свой «Черный Пенни». Возвращаюсь домой и в первый же вечер приглашаю в гости Бориса Сергеевича. И, как бы между прочим, рассказываю о «Черном Пенни» и показываю марку.
Марку Борис Сергеевич рассматривал долго. Сначала — так, потом — через лупу.
— А нет ли у тебя микроскопа? — спрашивает.
— У меня нет, а у соседа-биолога есть.
— Тащи.
Борис Сергеевич еще полчаса изучал марку через окуляры. И сказал, будто выстрелил:
— А ведь она фальшивая!
…Сегодня я возвратился из больницы. Шесть недель меня лечили от инфаркта миокарда. Марка же оказалась настоящей. Это письменно подтвердил столичный эксперт. Пока я еще слаб, сообщите об этом Борису Сергеевичу.
МИЛО, ВЕЖЛИВО, КУЛЬТУРНО
Лишь злые языки утверждают, что у нас того нет, а другого мало. Неправда это. У нас есть все. И не в одном-двух экземплярах, а вагонами. И большими, и маленькими тележками. Базы торгов забиты товарами. И не только базы торгов. Всего в достатке и на складах магазинов. Если же некоторые возвращаются из торговых храмов с пустыми руками, так в этом виноваты… сами. Не умеют быть покупателями. Не могут найти общего языка со служителями прилавков.
Какие говорят слова в магазине? Чаще всего, раздражающие жрецов торговли. Вроде того: «Когда вы насытитесь дефицитными товарами?» Или того лучше: «Народных контролеров на вас нет…»
А зачем говорить эти обидные слова? Дефицит — это тот же озон. Сколько ни дыши, все дышать хочется. И самому, и родственникам, и знакомым. А народных контролеров, действительно, на всех не хватает. Это я знаю наверняка.
К посещению магазина я готовлюсь как ко дню рождения. Иду как на праздничную демонстрацию. Надеваю лучший галстук, костюм, туфли. Тщательно бреюсь. В кармашке, как у жениха, ромашка. Или другой цветок с чужой клумбы.
Заранее узнаю имя и отчество заведующей необходимой мне секции. При встрече с ней бодрым голосом желаю доброго здоровья. На восточный манер расспрашиваю об успехах не только ее сына или дочери, но и ее сестер, братьев и других родственников. Желаю им стать долгожителями. Поговорив об этом, называю свое имя, рассказываю о своих успехах в общественной и личной жизни. Между прочим, интересуюсь, как выполняется план в этом прекрасном магазине. Говорю, что готов поддержать данное торговое учреждение своей трудовой копейкой. Называю ту вещь или продукт пи тания, которые мне нужны.
Я улыбаюсь, мне улыбаются. Просят пойти в кассу и выбить на нужную сумму чек. Затем меня приглашают в склад при магазине. Показывают не десятки, а сотни импортных джинсов. На выбор. А хочешь зимнюю резину для «Жигулей»? И я спокойно выбираю. Никто у меня не рвет из рук дефицит. Никто на меня не кричит, что я копаюсь, как сытая обезьяна в бананах. Никто мне не напоминает, что магазин закрывается. Наоборот, специалисты мне подсказывают дефекты вещи. Советуют взять именно эту, а не ту. Затем мне покупку либо заворачивают, либо грузят на машину.
Я говорю: «Спасибо». Мне говорят: «Приходите к нам еще».
Забыл сообщить одну деталь. Перед тем, как вести разговор с заведующей секцией, захожу к директору магазина и подаю ему записку от своей жены, которая работает начальником городского управления торговли. Мило, вежливо, культурно…
ВМЕСТО ДУЭЛИ…