- Иди ты в пень со своими загадками! Отдай по совести!
- Что такое совесть, Бард?
Сфинкс в своём репертуаре. Отрабатывает прозвище. Никогда не понимала этого его развлечения, ведь, как он мне однажды признался, налакавшись беленькой до изумления, ему не нужны ответы. А что нужно? Он не понимал и сам.
Наверное, и правда всё в мире измельчало, в том числе и мы, сумеречные проводники незримого.
Мне удалось наконец-то коснуться зверёныша. Он сжался под моей ладонью, будто на спинку ему обрушилась тонна кирпича. Дурачок. Я не ем живых, этим занимаются совсем другие сущности.
- Пошли, что ли...
Три дороги от моста ведут из мира в мир.
Какая откликнется на сокровенное твоей души, по той и пойдёшь. А куда придёшь и придёшь ли вообще, дело уже не моё.
Моё дело - выводить на Мост.
Бард всё же добыл у Сфинкса свою банку. Ответил на вопрос, скорее всего. Не морду же бил. Следов агрессивных переговоров на обеих рожах было не видать, значит, договорились мирно.
- Дай хлебнуть,- протянула я руку.
Неиссякаемые ёмкости хороши тем, что меняют состав своего содержимого в непредсказуемом порядке, подстраиваясь при этом под желания пьющего. Каждый получает своё. Сфинкс, очевидно, наливался какой-то египетской бражкой, Бард постоянно хлещет тёмное. Я же в прошлый раз угощалась светлым Kozel, а сейчас мне достался американский блюпойнт пейл-эль: карамель с хвойной горечью, - праздник вкуса для тех, кто понимает.
- Тю, ты только погляди!- присвистнул Сфинкс.
Мы с Бардом уставились на мост. Давешний котёнок летел по нему со всех лап, задрав хвост трубой. Подскочил к Барду, вцепился в штанину и полез по одежде вверх, молча, сосредоточенно и целеустремлённо.
- Это чего такое было?- изумился тот. - Лиз?
- Я всего лишь вывожу на пути,- пожала я плечами.- Дальше каждый решает сам. Вот она,- киваю на кошку, - решила выбрать ту дорогу, на которой был ты. Приручил - отвечай.
Вот так у Барда появилась пушистая подруга, и Город одобрил их союз. Если бы не одобрил, что-нибудь случилось бы и развело бы их навсегда. С нашим Городом не забалуешь. Если вдруг не взлюбит, то выход один: бежать, чем быстрее, тем лучше. И как можно дальше. Иначе за жизнь такого несчастного лично я не дам даже половинки дохлой мухи.
Собственно, зачем здесь я.
Чтобы спасать.
Иной раз лучше не старую судьбу искушать, а искать себе новую в каком-нибудь другом месте. Полезно для здоровья, говорят.
<p>
</p>
Город в белые ночи задумчиво прекрасен. Жемчужное небо, подсвечённые розовым облака - над Невой и Зимним, шпиль Адмиралтейства, громадная Луна над Исаакием. И разведённые арки мостов.
Развод мостов всегда напрягает, не люблю. Беспомощные разрозненные половинки, задранные в небо, вызывают боль. Хожу потом и смотрю, смотрю и хожу, чтобы все перекрёсточки встали на место, все пути легли ровно, чтобы снова всё стало, как было, и если узор не складывается, берусь исправлять, бывает, вожусь почти до полудня. А ночью вся проделанная работа летит под хвост Бардовой Мурке: мосты разводят опять.
Судьба у меня такая, смотреть за мостами.
<p>
</p>
Петропавловская крепость.
Самое любимое место в Городе.
Отсюда видно сразу три больших моста: Троицкий, Биржевой и Дворцовый. Люблю сидеть на набережной у самой Невы, смотреть на зелёные стены Зимнего и ни о чём не думать. Волны от проходящих по фарватеру судов неспешно бегут к берегу и плещут в босые ноги. Вода - холодная, воздух и пляжный песок прогреты полуденным солнцем, а не думать не получается совсем.
Кажется, Бард влюбился.
Впервые в жизни видела его в чистой, с иголочки, одежде - натуральный лён, всё светлое, летнее, белое. Отмытые волосы в аккуратном хвосте. Туфли. Даже чёрный приблудыш, с презрением озирающий мир с хозяйского плеча, сияет глянцем. Не иначе, кошачьего шампуня отведал. А уж песни... Никакого хулиганства, сплошь серенады из серии 'Единственная моя'. С гитарой Бард обращается виртуозно, сыграть может что угодно и как угодно, не хочешь - заслушаешься. Но песни о любви? Увольте.
Девчоночка там - не знаешь, мимо пройдёшь. Мышь серая. Воробьишка подстреленная. Платьице по коленку, волосы реденькие. Остренький носик, подбородок как у лисички, ни груди, ни попки, глаза только большие, нездешние, эльфийские, серо-синие с дымчатым переливом. И деваться ей некуда, ишь, млеет, аж светится вся. Влюблённый мужчина сам по себе ураган, способный смести с ладони девичье сердце в два счёта. А уж влюблённый Бард...