Мне не хотелось думать о Глебе. Прислонившись ноющей спиной к борту, я стал слушать ловцов. Как они ни устали, но тут же пошли рассказывать всякие истории про относы, крушения, про то, как их не раз выручали пилоты. Теперь, когда я поработал вместе с ними, все точно роднее мне стали, ближе. Но у меня еще ныло сердце, что я попусту расстроил Фому, и я пошел его искать.
Фома был там, где положено находиться смотрящим вперед,- за штурвалом. Я вспомнил лоцию, которую знал чуть не наизусть: "Также должно обращать внимание на то, чтобы смотрящие вперед помещались на корабле в таких местах, где корабельный шум наименее мешал бы слышать звук туманного сигнала. Звук сигнала, не слышный с палубы, бывает слышен, если подняться несколько над палубой".
Я остановился в нерешительности возле Фомы.
- Садись,- коротко бросил Фома. Я присел на пороге рубки.
- Думаешь ли ты, что Мальшет будет больше любить Лизу, чем я? - спросил тихо Фома. Он был, как маньяк. Лиза застила ему весь свет.
- Нет, не думаю! - искренне отвечал я.
- Дело в том, что я... все равно без Лизы не могу жить,- еще тише проговорил Фома.- Хоть бы и с Мальшетом, но я буду за нее бороться.
Я издал какое-то невнятное восклицание, и мы замолкли.
Тем временем чернильная опустилась тьма. Искрясь тусклым фосфорическим светом, шумели волны под бортами суденышка. Мерное поскрипывание навевало сон, да и усталость сказывалась.
Вдруг судно наполнилось шорохом, вздохами, скрипом и словно кто-то, не открывая рта, запел без слов - ветер пел в снастях.
Глава шестая
МОРЕ И НЕБО
Домой мы возвратились под утро, уж очень переполнили "Альбатрос" рыбой. Солнце еще не взошло, но стоявшие на высоких сваях домишки, словно аисты на длинных ногах, уже порозовели от невидимого, но близкого солнца.
Меня с нетерпением ждала на берегу сестра. Когда я сошел на влажный, похолодевший за ночь песок, она так и бросилась мне на шею.
- В целости и сохранности твой братец,- прогудел Иван Матвеич, радостно подходя к Лизе.
Очень он ее любил. Он не раз говаривал мне, что самое его закадычное желание, чтоб Фома женился на Лизе.
От счастливого оживления, что такой удачный улов, он казался сегодня совсем молодым, хотя голова его была лыса и несколько глубоких морщин пересекали продубленную морскими ветрами кожу. У него было очень плохое зрение после контузии, и, чтоб видеть предмет или человека, он вынужден был к нему наклоняться. А когда-то Иван Матвеич был одним из лучших лоцманов на Каспийском море - до войны, когда Аграфена была еще его женой.
- Никогда еще так не везло,- весело сказал он Лизе,- перегрузили судно, еле дотянулись. Это Яша такой везучий.
- Так это же суеверие, как вам не совестно, Иван Матвеич,- смеясь возразила Лиза, но подошедшие ловцы стали доказывать, что я везучий и что из-за меня такой улов. Некоторые просто шутили, а иные действительно так думали.
Подошел и Фома, но он смотрел куда-то в сторону, и я вдруг его глазами увидел стоявшего неподалеку Глеба и понял, что они вместе с Лизой ждали меня у моря всю ночь. По их лицам незаметно было, чтоб они хотели спать. Значит, не скучали.
Мы попрощались с Фомой и втроем пошли поселком, совсем пустынным в этот ранний утренний час. Лиза вела наш старенький велосипед, из чего я заключил, что она побывала дома. Ловцы быстро рассеялись по домам, спешили отоспаться после тяжелого лова.
Незаметно оглянувшись, я увидел прячущегося за рыбным складом Фому. Сердце у меня заколотилось: я понял, что ожидает Глеба. Может, надо было его предупредить? Но я, как брат, тоже был кое-чем взбешен.
Лиза серьезно посмотрела на меня - не угадала она на этот раз моих мыслей - и, остановившись, протянула Глебу руку.
- Здесь мы попрощаемся,- сказала она.
- К четырем будьте готовы! - напомнил о чем-то Глеб.
- Да. Спасибо.
Глеб пошел, несколько раз оглянувшись на Лизу. Сегодняшним утром он казался еще красивее обычного. Как это бывает у некоторых блондинов, его кожа совсем не поддавалась загару, только розовела. Теперь он не походил на чахоточного - разве самую малость.
Я торопливо сел на велосипед, устроив впереди себя, на раме, сестру, и изо всей силы начал нажимать на педали. Ветер засвистел. Я старался думать о чем-нибудь Другом - боялся, что Лизе передадутся мои мысли (у нас с ней это часто бывает) и она пожелает вернуться и не допустит...
Но, на свою беду, сестра была слишком занята своими мыслями, чтобы еще ловить мои.
- Знаешь, Янька, начальник авиаразведки разрешил захватить нас с собой. Мы летим в Астрахань - ты и я.
- Зачем? - испугался я.
- У меня же начинается отпуск. Все договорено, меня заменят, почему же не побывать в городе?
- Но я приступил к работе.
- Ты обещал через месяц, а месяц еще не прошел. Приедем, тогда начнешь работать.
Я вдруг понял, что у Лизы все было обдумано заранее- она списалась с Глебом!..
- Лиза, ты знала все это заранее? - спросил я обидчиво.
- Д-аа...- неохотно призналась сестра.
- Какая ты скрытная!
- А вдруг бы он не приехал...
Он - это был Глеб! Если у меня и были какие угрызения совести - ведь все же я поступал не по-комсомольски,- то они теперь начисто исчезли. Лиза, как всегда, поняла меня без слов.
- Почему ты его так невзлюбил?
- Ну, какой-то он...
- Какой?
- Хочет быть героем, а кишка слаба.
- А ты бы не захотел стать героем?
- Наверное бы захотел.
- Ну вот...
В голосе ее была укоризна, и я не нашелся что возразить. Пока мы добирались домой, то на велосипеде, то пешком, я все размышлял об этом.
Каждый из нас не прочь стать героем. Почему же мне так противно это в Глебе? Слабость, захотевшая стать силой, трусость - мужеством. Но это как раз очень хорошо! Почему все ж таки противно? Не знаю, по какой ассоциации я вспомнил Павлушку Рыжова с его стремлением властвовать. Его жизненная цель добиться во что бы то ни стало командной должности. Я понимаю, можно мечтать стать летчиком, моряком, артистом, учителем, врачом, верхолазом или трактористом, или там кем угодно, но мечтать о том, что ты будешь, как твой дядя, "областного масштаба",- в этом было что-то донельзя гнусное, противоестественное. Когда Михаил Васильевич Водопьянов совершал свой трудный перелет над Ледовитым океаном, рискуя жизнью, чтобы достичь Северного полюса, разве о звании он думал в ту ночь? Разве о звании думает Мальшет, поставивший целью своей жизни добиться регулирования уровня Каспия? Даже проект дамбы, любовно выполненный им, носит теперь имя другого ученого.
"Простак в жизни!" - сказал о Мальшете с явным пренебрежением Глеб. Он-то не был простаком.
Дома мы быстро собрались и прилегли немного отдохнуть. Я уснул в тот момент, когда клал голову на подушку.
Разбудила меня Лиза, уже одетая в серое пестренькое платье и такой же точно жакет, свежая, разрумянившаяся, веселая. Светло-серые глаза ее так и лучились от предстоящего удовольствия.
- Вставай, Янька, нам надо еще успеть пообедать,- торопила она.- С минуты на минуту будет Глеб.
Я чуть не подавился от смеха щами, вдруг представив, в каком виде появится сейчас Глеб перед Лизой. Я-то знал в каком...
- В Астрахани сейчас Мальшет. И Иван Владимирович,- оживленно сообщила сестра.
Я очень обрадовался.
- Мы их найдем?
- Обязательно. В Астрахани идет совещание по проблеме Каспия. Вот бы нам туда попасть. Как интересно!
- Да, очень...- Я опять засмеялся. Лиза посмотрела на меня с удивлением.
Только мы пообедали, как послышался рокот самолета, и мы стремглав выскочили наружу. Небольшой самолет, похожий на серебряную рыбку с прозрачным хвостовым оперением, описывал большой размашистый круг. Показался улыбающийся Охотин в кожаном шлеме, за ним выглядывал бортмеханик. Еще минута, и, замедляя бег, амфибия уже катилась по песку.