Мы распределили кладь. Тяжелый тюк с сетями, свой мешок и посылки (в них оказались продукты) взвалил себе на плечи Фома, а я взял рюкзак и компас.
- Будем идти на восток, к берегу,- решил Фома,- ночью никакой самолет за нами не пошлют. А утром нас будут искать и подберут.
- А может, наткнемся на тюленебойцев или ловцов! - радостно воскликнул я.
- Все может быть,- глубокомысленно согласился Фома, и мы пошли.
Скоро, к нашей великой радости, мы вышли на какое-то подобие дороги. При свете луны явственно виднелись следы саней. Здесь недавно проходили люди. Может, наши бурунские ловцы. Сразу стало веселее.
- Ура! - закричал я. Фома только поправил съезжающий тюк.
Налетел ветер, попытался сбросить тяжелый груз со спины, но не осилил, приумолк.
Мы пошли по дороге, но через четверть часа снова ее потеряли. Был след саней и исчез, будто сани поднялись в воздух. Чертовщина какая-то. Попытались искать след - напрасно. Тогда пошли напрямик по компасу.
Мы шли и разговаривали. Что сейчас делает Лиза? Фома остановился, посмотрел на свои часы со светящимся циферблатом - было всего четверть восьмого. Значит, она только что пришла с семичасового наблюдения. Наверное, занимается обработкой наблюдений за старым письменным столом, а может, стоит у окна и прислушивается: не едем ли мы? Конечно, Лиза уже ждет нас и беспокоится. То и дело звонит по телефону в Бурунный. А Мальшет уже в Астрахани, если не случилось чего по дороге. Узнает, что нас нет, и начнет рвать и метать. Возможно, что и у них тоже катастрофически обледенел самолет, и они совершили вынужденную посадку. И теперь сидят с летчиком Охотиным в кабине, дожидаясь утра.
Так, вспоминая близких, шли мы с Фомой и шли и внезапно уперлись в ледяную стену. Это была высокая непроходимая стена льда, тянувшаяся насколько хватал глаз с северо-востока на юго-запад. Луна зажигала в ней фиолетовые отблески, словно отраженное северное сияние.
Мы остановились, не зная, куда идти. Опять дунул ветер, крепче, увереннее и, будто озоруя, сбросил на нас с зубчатой вершины горсть снега. И вдруг завыл протяжно и тонко, как летящий снаряд. И, как бы дополняя впечатление, раздался оглушительный грохот, словно залп из орудий,- то лопались льды под напором Каспия. Фома медленно попятился и опустил к ногам свою ношу.
- Ну, Яша, держись! - торжественно произнес он.- Теперь Каспий начнет себя показывать... Шторм. Уйдем от стены...
Взвалив на спину кладь, мы поспешно удалились как можно дальше от ледяной гряды. И только отошли, она раскололась, осела, лишь туман пошел.
Страшная была та ночь. Порой тучи обволакивали диск луны и в сгустившейся непроницаемой тьме слышались только рев моря и грохот разбиваемого льда. Шторм сбивал с ног - скорость ветра была не меньше десяти баллов, мы падали, больно ушибаясь, помогали друг другу подняться, озирались, не зная, куда идти в темноте. Но луна выбивалась из туч и озаряла призрачным светом бесконечную колышущуюся равнину, на которой будто землетрясение происходило. Напрягая все силы, мы бежали от рушившихся ледяных гор, ища открытого места. Но и там не было спасения. Лед наползал, как лава, догоняя нас. Два огромных ледяных поля яростно столкнулись друг с другом, как первобытные чудовища. От страха я бросил было рюкзак, но Фома вернулся и поднял его. Пришлось тащить. Компас он у меня после этого забрал.
Всю ночь зыбь ломала и крушила стоячую утору. Под конец мы настолько выбились из сил, что уже и не особенно остерегались. Чистая случайность, что мы остались живы. Просто нам везло! Лед лопался то здесь, то там, в разрастающихся разводьях бушевала черная вода. Мы только старались не потерять друг друга и даже связались веревкой на всякий случай.
Запоздавшее утро нашло нас па небольшой льдине, стремительно уносимой течением на юг. Как мы на нее попали, я и сам не знаю. Помню лишь, как мы пытались уйти, но кругом оказалась вода и уйти было некуда. .
Глава шестая
ОДНИ В ТЕМНОМ МОРЕ
Так мы попали в относ. Сначала льдина была большая, на ней могли разместиться человек двадцать ловцов и пять, а то и шесть лошадей. Фома сказал, что нет смысла разбирать вещи и устраиваться удобно, так как, без сомнения, нас до вечера подберут. Вот только рассеется туман - и самолеты выйдут на поиски.
Льдина довольно быстро, до двух узлов в час, дрейфовала на юг, как показывал компас. Море успокоилось, только сильно паровало, над уснувшими волнами стелился густой серовато-белый туман. Настал полдень, но туман не рассеивался. В три часа мы слышали шум самолетов высоко над пеленой туманов. Наступал вечер, мы пообедали хлебом и салом из Глебовой посылки (должно быть, она предназначалась для рыбаков, но он почему-то ее не передал). Вместо воды мы сосали, как леденцы, кусочки льда. Лед был солоноватый, но не такой, как морская вода.
- Придется ночевать здесь,- сказал Фома и стал выгружать из мешка свои вещи.
Я тоже схватился за рюкзак. Помимо всяких мелочей - мыла, зубной щетки, смены белья и тому подобного,- у нас оказалось два шерстяных одеяла и простыни. Последним Фома очень обрадовался.
- Могут понадобиться на парус,- заметил он.
Мы надели на себя все, что было,-по две пары белья, рубашки, джемпера, куртки. Из двух телогреек и одеяла сделали постель, вторым одеялом, бушлатом Фомы и моим стареньким пальто решили укрыться.
- Вдвоем тепло будет спать,- весело сказал Фома. Спать не легли, а сели рядышком на постель и стали разговаривать. Все о том же---как теперь беспокоятся Лиза и Иван Владимирович. Наши отцы, наверное, еще не знают, что мы в относе. Лиза не станет их преждевременно волновать. Вот если нас не подберут в ближайшие дни...
Мы очень беспокоились о Мальшете и Охотине. Ведь они тоже, наверно, попали в мокрую метель и у них могло начаться обледенение... Андрей Георгиевич не бросит ни Филиппа, ни ценных научных приборов, значит, они заночевали на льду... Я вдруг подумал, что во время шторма самолет могло растереть в порошок движущимися льдами... Если бы у нас была хоть рация... мы бы запросили о них по радио и о себе бы сообщили.
Когда нас найдут? Глеб, конечно, сообщил о нас еще вчера. Утром должны были вылететь на поиски. Если бы не этот проклятый туман, нас бы уже подобрали. Моя лоция была со мной, и мы заглянули в нее, пока еще не стемнело. Вот что прочли мы насчет туманов: "Стелющиеся туманы, морские испарения наблюдаются чаще всего при ветрах южных румбов, юго-восточных и юго-западных. Стремление к образованию туманов удерживается обычно в течение нескольких дней, особенно в тех случаях, когда туман охватывает значительный район моря. Наиболее часты туманы непродолжительные, преимущественно в ночные и утренние часы, однако, вероятность длительных туманов (несколько суток) составляет около шести процентов от общего числа туманов вообще".
- Всего шесть процентов! - обрадовался я.--Неужели мы попадем в эти шесть процентов? Завтра тумана не будет. Правда?
- Не знаю...- неуверенно ответил Фома,- я надеюсь, что ночью мороз спаяет разбитые льды, мы сможем перейти на стоячую утору и добраться до берега.
Я промолчал. Что-то не похоже на мороз - стоял полный штиль, было тепло -плюс четыре градуса примерно. И к вечеру потеплело еще. Вокруг, перегоняя нас, плыло множество ледяных глыб. Сталкиваясь, они издавали треск, словно скрежетали зубами. Как только стемнело, стало тревожно и тоскливо на душе. Я вспомнил, как месяц назад, поставив сети, мы плыли на бударке к "Альбатросу" и меня охватил страх заблудиться в этой бесконечной водной пустыне. Теперь случилось то, чего я боялся,- мы были одни в темном море, на неверном куске льда, который мог расколоться или растаять, если нас вынесет в Средний Каспий.
Я прислушался - ни звука, ни крика птицы, только глухой плеск воды да шуршанье и скрежет проплывающих льдин. И туман, туман гнетущий, обескураживающий, ни единой звездочки не просвечивало сквозь него. Глухо, сыро, холодно, темно и тоскливо. Я невольно придвинулся ближе к Фоме, он считал, сколько у него осталось папирос.