На самом деле Пырей не знал, когда положенно клеить плитку. Может, ничего от дождя плитке не сделается? Но главное было — наехать. Чтоб Вонг чувствовал себя виноватым и не скулил насчет денег.
— Так надо, хозяин, — затянул привычную шарманку Вонг, — Еще вчера крышу постелили бы, да материал консился. Рейка консился, кирпич консился, цемент консился… — и опять спрятались обезьяньи глазки за воротник огромной фуфайки.
Пырей зло отмахнулся и за шкирятник поволок Вонга в следующие апартаменты — по плану трапезная. Оказывается, аккуратно посреди трапезной в полу наблюдалась прямоугольная яма метр на два.
— А это что, урод? — взорвался до предела взбешенный Пырей.
— Цемент консился, — покорно ответил сложивший щуплые желтые ручонки на груди Вонг.
— Ну ты — дебил! Вон же в углу три мешка цемента!
— За тот цемента другой закасьчик платил.
— Какой еще другой? — отпал в осадок Пырей. Он даже готов был списать услышанное на фиговое знание Вонгом русского языка.
— Другой заксьчик, — непреклонно остался на своем вьетнамский бригадир, — Который вовремя деньги платит.
— Какой еще другой? — окрасился красными пятнами Пырей. Он понял, что дело не в русском языке. Он еще не знал, как именно уроет сейчас вьетнамца, но что уроет, знал точно.
— Этот заказчик — я! — раздался веселый смертельно знакомый голос за спиной Пырея, — Отпусти Вонга. Свидетели нам не нужны.
Левая рука Пырея, как ему мнилось — незаметно потянулась в карман за викидухой. Правая рука Пырея непроизвольно, типа сама собой потянулась почесать темя. В правой руке еще сильнее собачкой залаяла ревматическая боль, типа узнала собачка хозяина. Корпус Пырея стал разворачиваться на голос. Ноги Пырея без всякого на то желания задрожали в коленках. Пырей с Молчуном завалили афганца, чтоб Храм в бешенстве наломал дров, но никак Пырей не расчитывал оказаться попавшимся под горячую руку поленом.
— Ну как дела, Пырей? — спросил Сергей Шрамов, — Что тебе Александр Павлович перед смертью обещал?
Бригадир вьетнамцев, будто так и надо, зашагал себе обратно к костру. Маленький, но гордый народец.
— Это не я запер афганца в холодильнике, — зачем-то соврал Пырей, хотя нутром чуял, не прокатит такая ботва, не пролезть двугорбому верблюду в игольное ушко. И как последний аргумент Пырей выщелкнул лезвие пера. Интересно, сам-то он верил в успех этой безнадежной затеи?
— Тебя сразу убить, или хочешь помучится? — сделал Шрам шаг вперед.
Какой-то левой долей мозгов Пырей въехал, что это цитата из фильма. Въехал, что красиво было бы ответить цитатой на цитату в тему. Но Пырей никак не мог пробить — из какого фильма? А тут еще его челюсть встретилась с выкрутасным кулаком врага. А тут еще выбитый вражьей ногой ножик улетел черт знает куда. А тут еще сам Пырей не заметил, как оступился и загремел в прямоугольную могилу. Короче, не до цитат стало.
А Шрам поднатужился и ухнул на горб барахтающегося вражика в яму пудовый бетонный блок. Квак! И барахтанье сразу прекратилось. И тогда Сергей склонился и снял с беспонтово царапающей неподъемный блок руки знакомые часы марки «Ситзен». И одел себе на запястье:
— Я эти котлы снимать не буду, пока всех падл не покрошу! Я на этих котлах засекать стану, сколько какая гнида будет мучиться перед смертью!
А далее Сергей Шрамов внес посильный вклад в строительство Пыреевого особняка. Вспорол лопатой и вытряс в квадратную яму все мешки с цементом, съездил с тачкой к колодцу и вылил сверху на цемент, чтоб взялся, бидон воды. Вьетнамцев к работе не привлекал. Вьетнамцы кружком сидели у костерка и пели, сверяясь с той самой мятой бумажкой, заунывную песню. Это была молитва богу Хе-Нгуну, чтоб он быстрее забрал душу убиенного и не позволил ей бродить оборотнем вокруг честных вьетнамцев.
Глава 12
Пацаны, пацаны, вы — пацанчики,
И не спится участковому в кичманчике.
Где понты, там и менты, а менты всегда хитры.
Заломали суки руки — вертухайчики!
В ларек, специализирующийся на тортах и карамельках, с натугой поместилось два продавца, не считая третьей продавщицы — пожилой растрепанной дамы, лежащей на полу в отрубоне. Два здравствующих торговца не столько переживали за спрос, сколько пялились в окошко. Один крепко смахивал на цыгана. Он достал из кармана слишком дорогих для ларечной зарплаты штанов пачку презиков.
Второй, не смотря на кондитерскую, вредную для зубов житуху сохранил в гнилой пасти золотую фиксу. Этой фиксой он разгрыз шелестящую обертку, пальцами брезгливо развернул кондомы до похожести на воздушные шарики и расстелил по телу лежащей в отрубоне дамы. Типа, из-за негласного траура торговля встала, а тут, типа, приходил хахарь, уже дошло до страстных объятий… Но влюбленные повздорили, и хахарь в сердцах огрел подругу, чем под руку попалось. Бытовуха. И пусть когда-нибудь очухавшаяся мадам сколько хочет, доказывет обратное. Тем более, не успела разглядеть, кто ее так приголубил по темячку, а касса не тронута.