— Не дыши в лицо, — поморщился я. — СССР подписал конвенцию о неприменении химического оружия. Или хотя бы сигареты смени. Это же просто пиздец какой-то.
— А я, отличие от тебя, — с ненавистью ответил Домбровский, — честно живу, на одну зарплату. Поэтому таких тварей, как ты, душить буду, пока могу.
Ага, знакомо! Сколько калек осталось после таких допросов…
— Если есть что сказать, говори, — ответил ему я. — Если ты мотив сам себе придумал, и теперь из меня хочешь чистуху выбить, то иди ты лесом, начальник. Сто пятую статью беру! Понял? Имею право не свидетельствовать против себя. И не потому, что виноват в чем-то, а просто в знак протеста против бесчеловечного обращения. Давай протокол, я там нужную запись сделаю.
— В камеру его! — рявкнул Домбровский в дверь. — Увести.
Подуров подошел ко мне и похлопал по щеке.
— Ты у меня к стенке встанешь, Хлыст. Повторная мокруха! Тебя ни один суд на зону не отправит.
— По беспределу идешь, начальник, — усмехнулся я. — На голый понт берешь. Скажи спасибо, что я незлопамятный. Когда тебя голодная жена из дому погонит, и ты уволишься, приходи к нам в Геопром. Я тебя по блату в СБ устрою. Будешь шлагбаум поднимать.
Меня вели по коридору, а в больной голове билась всего лишь одна мысль: Лена, солнце! Ну ты же умница! Не подведи!
Несколькими часами ранее.
Лена смотрела на жигуленок, который увез Сергея, и не знала, что ей теперь делать. В том мире, в котором она прожила всю свою жизнь, такого не могло произойти потому, что не могло произойти никогда. Знакомых ей юношей, случалось, поколачивали хулиганы, и они попадали в милицию как потерпевшие. Но ее Сережа — и потерпевший! Это же просто смешно! А потому Лена решительно развернулась и зашла в клуб.
— Кошелек забыла, — бросила она крепкому парню в кожаной куртке, что стоял в сторонке недалеко от входа. Сергей договаривался с ним, чтобы пройти.
— Да видел я, как твой кошелек приняли, — усмехнулся тот. — Проходи. Братва еще там.
Лена прошла в зал, где веселье шло полным ходом. Девчонки напились и визжали у сцены, где диджей играл что-то ультрамодное, а она пошла прямо к столику, где сидели парни, поднявшие рюмки.
— Сережу арестовали, — сказала она, едва сдерживая дрожь в голосе.
— Где? Когда? — спокойно спросил жутковатый парень, которого называли странным именем Пахом.
— Только что, прямо у входа, — ответила Лена и всхлипнула не удержавшись.
— Звоним особисту, — Штырь нахмурился и погрузился в раздумья. — Серого вытаскивать надо. И на хатах появляться нельзя.
— У нас дача есть, — стеснительно сказала Лена, стирая платочком потекшую тушь. — Совсем недалеко. Вам лучше на работе не показываться пока.
— Она дело говорит, — кивнул Карась. — Если нас возьмут в оборот, только хуже будет. Поехали!
— А телки наши? — поднял брови Дима.
Она знала, что он кореец. Яркий парень, с очень непривычной здесь внешностью. Секретарша в него влюбилась как кошка. Это Лена увидела совершенно отчетливо. Женщину в таких делах не обмануть.
— Дай им денег на такси и скажи, что у нас срочные переговоры с американскими партнерами, — отрывисто бросил Штырь. — Нет, скажи, что с корейскими. А то еще переводить кинутся. Ты по-корейски шаришь, Димон?
— Ни в зуб ногой, — честно ответил тот.
— Да по хер! Мы им об этом не скажем, — Штырь встал с дивана. — Стол закрываем и погнали на дачу. Там жратва хоть есть?
— Есть картошка, — стеснительно ответила Лена. — И закрутки в погребе. Только, мальчики, чур не мусорить, иначе моя мама вас просто убьет.
— Ленок, — Гриша, огромный парень, получивший жуткий ожог в Афганистане, посмотрел на нее серьезным взглядом. — Пусть это станет самой большой из наших проблем.
— Я пока Фельдмаршалу звякну, — Вовка встал из-за стола, — и Николаичу. Пусть поднимают тяжелую артиллерию. Особист хвалился, что у него козырный адвокат есть. Пусть работает. Думаю, все будет ровно, иначе уже повязали бы всех. Я Серого знаю, он кремень.
— Не надо никуда пока звонить, — сказала Лена, плавясь под удивленными взглядами пацанов. — Генрих Эдуардович — один из лучших адвокатов Москвы. Папа неплохо его знает. Он ему не откажет.
КПЗ на Петровке оказалось тесным и душным, и теперь сидело нас тут двое. Я и какой-то толстый унылый тип, который радостно протянул мне руку, которая, впрочем, была проигнорирована. Вдруг, петух еще…
— Погоняло дай, — резко спросил я.
— Бебиком окрестили, — испуганно ответил сосед.