— Стой там, сейчас выйду.
Я отошел от входа метра на три и уставился на приоткрытую дверь, спрятав пистолет за пояс. Открытое оружие, как оголённая женщина, притягивает взор, заставляя напрячься, и мешает диалогу, сбивая мысли с верного пути. Дверь открылась, снова издавая раздражающий скрип, и на пороге с самодельной тростью появился он.
Это был сухой мужчина с небольшой лысиной среднего роста возрастом больше сорока. В глаза сразу бросилось небольшое искривление носовой перегородки, которое даже не пытались исправить и наколотые перстни на пальцах правой руки. Левую кисть держал в кармане. Слегка наклонив голову вбок и немного опустив, он, внимательно изучая меня уже при дневном свете, смотрел из-подо лба. В его колючем взгляде сочеталось холодное безразличие с решительной опасной твёрдостью, присущие тем, кто воочию видал жизнь во всех её низменных «прелестях» и поступках. Но при этом остался при своём мнение, что свойственно только людям с сильным духом. Я чувствовал, что убить для этого человека не слишком сложная задача, его больше будет волновать причина, что говорило о высокой мозговой деятельности. Сумма всех этих талантов и внешних признаков равнялась одному выводу — передо мной стоял не обычный уголовник, из-за которого я оказался здесь, а авторитетный блатной, судя по всему, находящийся в бегах.
Уголовная романтика, которая была не чужда в юности моим ровесникам, обошла меня мимо. И хоть, не без удовольствия я пару раз перечитывал шедевр Марио Пьюзо «Крёстный отец», каждый раз проникаясь огромным уважением к Дону Вито Корлеоне, уже тогда считал, что разница между итальянской мафией и нашей бригадой, такая же, как между Alfa Romeo и Жигули. Одна вызывает уважительное преклонение, вторая же, неудобство, напряжение и головную боль. Поэтому его заслуги в криминальном мире для меня были также безразличны, как успехи душевнобольного в изучении таблицы умножения. В первую очередь, передо мной стоял человек, как и все, состоящий из воды, костей и кожи, который не может прожить без воздуха.
Так случилось, что в армии я уже сталкивался с беглецом из тюрьмы. Однажды летним вечером, перед поверкой, нас подняли по тревоге на поимку одного заключенного, который тяжело ранив заточкой двух охранников, бежал из зоны, находящейся по ту сторону леса. Задача была проста — заблокировать всю его граничную линию в двух заданных квадратах, чтобы мышь не пробежала. Ночь тогда была темная, но очень тихая и приближающиеся резкие крики пуганых птиц, говорили, что он следует прямо на нас. Остальное уже было дело техники, за что, кстати, потом объявили благодарность и поощрительный отпуск домой на десять суток. Но само ярко запомнился момент, когда мы его брали. Рецидивист без страха смотрел на наведенные автоматы в свете фонариков, вытянув вперед руку с окровавленной пикой и, сквозь слюну, хриплым рыканьем пытался угрожать, когда в темноте за нашими спинами раздался властный, не терпящий возражений, голос комбата:
— Что ты там шипишь? Эти пацаны по одному моему щелчку пристрелять тебя, как бешеного пса. Поэтому, закрыл пасть, откинул нож в сторону, уткнулся мордой в землю и клешни за голову.
В тот момент я увидел, как изменились глаза уголовника, в них отразилось доселе неизведанное его сознанию — послушание. Один раз битый волк становится собакой.
И сейчас я также не чувствовал никакой боязни перед новым знакомым. Мы, молча, смотрели друг на друга, и первое мнение уже крепко отпечаталось в мозгу. Каждый ждал, кто заговорит первым.
Не поднимая головы, он хозяйским голосом произнёс:
— Знал, что ты меня найдешь. Рассказывай, коль пришёл. Весь во внимании.
Я не знал, что говорить, лишь по одной причине. Об этом варианте встречи не задумывался, полностью отдавшись поиску, поэтому, понимая, что дальнейшее молчание будет только усугублять этот зародившийся скользкий мир, ответил первым пришедшим в голову вопросом:
— Как будем лес делить?
— А зачем делить, — на его лице появился ухмылка, — лес большой, на всех хватит.
— Договорились, но в гости только со стуком, — выдержав паузу, с улыбкой добавил, — … сосед.
— Решено… хм, сосед, — он развернулся и направился в хижину, демонстрируя, что переговоры окончены, а контракт подписан.
В свой лагерь я возвращался не спеша, собирая по пути обед и ужин из даров природы. Под деревом, где лежала рысь, осталось пустое место, и только примятый маленький куст папоротника напоминал о её пребывании. Лишь сейчас понял, что по сути, ничего не узнал. Опять количество вопросов с подавляющим преимуществом превосходило численность ответов, и анализом этой встречи я решил заняться не на голодный желудок. Было твёрдое ощущение, многое не сходится в происходящем. Но что именно? В одном у меня была полная уверенность — сегодня будет спокойная ночь.