Через сорок минут, под присмотром полицейского, который ещё раз перечитывал записку, найденную в кармане, труп уже грузили в специальную санитарную машину. На клочке бумаги простым карандашом, почти печатными буквами, некоторые из которых старик наводил снова, было написано:
«Чувствую, конец близок. Не хочу, чтоб он пришел внезапно в лесу, и потом быть съеденным волком. Поэтому немного себе помог. Не обессудьте».
Вскрытие показало повышенное содержание в организме конваллятоксина, растительного яда содержащего в безобидных на вид белых колокольчиках майского ландыша, повлекшего за собой остановку сердца. Словно человек, который потеряв всё и сдавшийся злодейке судьбе на милость, перестаёт следить за собой, так и лесные тропы после смерти старика начали зарастать непроходимыми кущами, отбивая желание местных жителей погулять в дубраве. Все начали забывать о лесе, и на это была ещё одна причина. Закрытие сталелитейного завода, оставив короткий тормозной путь, очень быстро застопорило размеренную жизнь. Многолетний утренний рабочий ритм людей, идущих на смену, заставлял, как будильник, просыпаться весь город, а теперь всё превратилось в стихийный базар, где продавцов всякого хлама было гораздо больше желающих приобрести его. Прибавилось работы и у здешнего отделения полиции. Мелкие кражи, драки, подпитанные дешевым кустарным алкоголем, происходили по несколько раз каждый день, и участковый, устав от таких будней, вскоре просто перестал обращать на это внимание. Деградация одной личности — это отдельный случай, поэтому не так страшен, а здесь она захватила большинство, не собираясь останавливаться. То, что прекрасное далёко хлопнуло дверью, заколотив её толстыми досками, понимали все, но только единицы не смирились, всеми силами стараясь смягчить удар от падения на бетонную плиту смутного настоящего. В их числе был и я.
Причины, которые держали меня в городе, были просты и заурядны. Практически все, кто бросился в поисках теплого пристанища, вернулись назад. Из их рассказов следовал только один вывод — без денег на собственное жильё там делать тоже нечего. Аренда квартиры забирала львиную долю небольшого заработка, а цены на недвижимость в городке стремительно приближались к нулевой отметке, не давая возможности приобрести её в другом месте. Вторым фактором была моя специальность. Некогда заслуженная и произносимая с гордостью профессия сталевара стала менее значимой, чем почтальон или молочник. Лишь только в общение с людьми старшего поколения, я чувствовал и видел в их глазах уважение к моей бывшей работе. Для меня не было большой проблемой удалить серу из металла, победить фосфор и выпустить любую марку стали, от обычной рядовой до высокопрочных. Но с таким узким направлением ты не нужен там, где время развернулась вспять, навстречу 19-му веку, навстречу ремесленному труду.
В это время каждый становился сам за себя, стараясь не рассказывать о своём заработке на жизнь. Кому-то было просто стыдно за своё достоинство, а кто-то считал, что появится конкурент. Вечерами на улице уже не было слышно шума веселых компаний и стоило только солнечному свету покинуть город, как в наступивших сумерках открывал глаза мелкий криминал, в большинстве связанный с тем, что плохо лежит. Кто, собравшись в небольшие группы, а кто просто соорудив себе тачку, по немного начали разбирать завод на металлолом. Но и этот небольшой доход вскоре закончился. Теперь, в заброшенных цехах и между ними можно было встретить спортивных молодчиков, которые, без всяких объяснений сразу начинали избивать добытчиков лома. Поставленные удары, ломая носы и челюсти, а в лучшем случае просто оставляя темную синеву под глазами, играючи сыпались на головы, отбивая желание следующего посещения территории завода. В конце концов, кто жил на улице, ведущей к проходным, и подружившиеся с бессонницей, всё чаще по ночам стали замечать черный фургон в сопровождении двух джипов. Они заезжали в промышленную зону и через час, в том же составе и порядке, покидали её.
По всему периметру, за бетонным забором, иногда можно было услышать рычание служебных собак, а железнодорожный заезд с северо-западной стороны полностью зашили листами металла, оставив только единственный вход на завод через бывший центральный пропускной пункт. То, что здесь наладили подпольное производство, в городе никто не сомневался, споры рождались только касаемо продукта. Начальник местной полиции вместе с мэром уже давно пустили всё на самотёк, оставив только важный вид, испорченный за последнее время оттеками на лице, свидетельствующие о проигранной борьбе печени с алкоголем и пряча в карманах дорогих пиджаков дрожащие не по возрасту кисти рук.