— И что дальше случилось с твоим соседом?
— А, там всё просто. Через год попал в аварию на машине и погиб. А жена продала тот гараж, хм, вместе с бюстом или нет, не знаю. Вот как-то так.
— Интересная история.
— Только для тех, кто не живёт сегодняшним днём. За свою жизнь я поверил в провидение. Этот параноик, сам не подозревая того, уже похоронил всех вокруг, представляя, как он единственный останется в живых на районе. Не надо было баловаться такими мыслями, неправильные они.
— Я думаю, ты в своей жизни тоже делал много неправильных вещей.
— Хочешь пофилософствовать? Давай. Что такое в твоём понимании правильно и неправильно? Начнём с этого.
Надо признать его вопрос поставил меня в тупик. Ответить, что надо лишь соблюдать законы, которые в свою очередь также могут делиться на эти две категории и так до бесконечности, было бы, по крайней мере, глупо. А найти формулу, описывающую эти понятия, было бы бесполезно. Я сам поднял эту тему и загнал себя в глухой угол. «Смотрящий» видя мои блуждания в поисках хоть какого-нибудь вразумительного отзыва, голосом, которым произносят обыденные истины, сказал:
— Чем сложнее вопрос, тем проще ответ. Правильно, это когда ты не думаешь о причинении боли или убийстве людей, которые этого не заслужили. И тем более не делаешь этого. Как видишь, ничего замысловатого. Неправильные мысли рождают плохие поступки.
— А кто определяет степень вины этого человека?
— Тут тоже всё однозначно, только ты сам, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, полностью проверив и удостоверившись.
— Тогда поставим вопрос по-другому. Кто дал тебе право судить человека?
— Зачем мне кто-то, если я сам с этим отлично справляюсь? Хорошо, ответь тогда, кто даёт право судье выносить приговор?
— Государство, законная власть.
— А кто даёт такое право государству?
— Народ, — неуверенно ответил я, не понимая, к чему он клонит.
— В политическом смысле, народ понятие абстрактное, а значит — никто не даёт это право, посмотри на свой город, — он кивнул в сторону него. — Что и требовалось доказать. Но это ж тебя никогда не смущало. Ещё есть вопросы, разведка?
— А наркота? Она не приносит боль людям, которые этого не заслуживают?
— Например?
— Одинокая мать, хорошая женщина, а сын наркоман.
— Ты, боец, здесь не путай святое с праведным. Боль ей приношу не я, а отпрыск, которому, заметь, не силком засовываю эту дрянь внутрь. Это ему плевать на неё, а не мне.
— А воровство, грабёж? — у меня создавалось чёткое впечатление, будто он знает все мои вопросы.
— По крайней мере, отвечу за своих пацанов. Ни один из них не украдёт пенсию у бабушки, зарплату у работяги, который живет от получки до аванса, потому что они знают, что для этих людей это будет тоскливо. А выставить хату мажора, который, абсолютно не переживая, завтра выклянчит деньги у папочки, почему бы и нет?
— Прям Робин Гуды.
— Брось болтать. Нищим мы не раздаём, своих надо греть.
Его доводы в моём понимании не были столь убедительны, но и не вызывали резкое отрицание. Во многом он был прав. Это его мир и там такие законы, которые в любом виде, кроме точных наук, всегда подвергаются сомнению в своей правоте. Но если такая жёсткая сфера, как криминальная, держится на них, не вылетая из орбиты, говорит только о жизнеспособности этих правил.
За последнее время мой желудок уже привык к небольшому количеству пищи, а вот заживление раны на ноге требовало от организма соседа двойной порции и отдыха. С аппетитом проглотив банку тушёнки, он снова задремал, и я, присев на стуле, начал более тщательно анализировать всё увиденное в бункере. Больше всего мне понравились пятнадцать бутылок с керосином, а в придачу с дымовыми шашками это давало возможность устроить красивое пиротехническое шоу для волков, которое они никогда не видели. Первое и последние в жизни для некоторых из них. Об этом и задумался. Нехватка в полной мере кислорода начала вызывать зевоту и вскоре я задремал под рисуемую в своём воображении картину пылающей хижины, сопровождающаяся звуками трескающихся брёвен и визгом объятых огнём хищников.