Прикатили на заветную поляну у водонапорной башни. Там уже с деловым видом тусовался возле бежевой «Волги» мой Петрович. Потрепанный дипломатик, якобы с «капустой», даже наручником к руке прищелкнут.
— Все баксы привез? — спросил я. Мы вплотную подошли к «деловому». Контора чуть приотстал, а когда я услышал за спиной, как противно щелкнул затвор его автомата, окончательно убедился, какая он дешевка и мразь.
— Крылышки на голову! — враз осевшим голосом приказал Контора, нервно водя стволом по нашей группе. Все подняли руки, и Контора облегченно выдохнул воздух, криво улыбнувшись.
— Что, лохи, не ждали такого оборота? Я, идиот, считал тебя, Монах, крутым, а ты такой же бык, как и все твои людишки. В дипломате у старикашки примерно девяносто лимонов по сегодняшнему курсу. Это моя доля. Возражения есть?
Я сделал вид, что хочу поторговаться.
— Контора, зачем тебе столько? Бери половину и рви когти. Мы даже искать тебя не будем.
— Я возьму все! — голос у подонка охрип, и одновременно проскальзывали визгливые нотки. Вороненый ствол поднялся на уровень моей груди. — Небось, бронежилетик носишь? Мой семь шестьдесят два продырявит его, как простую бумажку, навылет.
По его сузившимся зрачкам и по тому, как он сделал правой ногой шаг назад для упора, было очевидно, что сейчас эта сука нажмет гашетку.
— Погоди, Контора, вспомни, сколько я сделал для тебя в свое время. И здесь пристроил к себе, и в лагере. Оставь нам жизни, а дипломатик можешь забрать себе на память — раз там лежат твои личные вещи. Первой необходимости.
— Монах, ты же сам свидетелей и врагов за спиной никогда не оставишь. А что в прошлом кентовались? Отвечу так: кто старое помянет — тому глаз вон. Обещаю, что сейчас ты глазки свои потеряешь, твой черепок разнесет, как арбуз. Менты, если и найдут твои сердитые буркалы, то где-нибудь на деревьях. А ты, старый попугай, отстегивай короче наручники от моего чемодана! Если не желаешь, чтоб кисть тебе обрезал, хоть и с трупа.
Петрович махом отстегнул от чемодана браслеты и сел на пенек, закурив.
— Сейчас уже ваши разборки, я свою миссию выполнил, вправе отдохнуть, полюбоваться восходом солнца. Ты только прикинь, Контора, для кого-то ведь он самый что ни на есть последний…
— Вот это ты в точку попал, старик, — ощерился стальными коронками Контора и, вдавив курок, освободил боевую пружину автомата.
Но выстрелов не последовало. Решив, что это случайная осечка, он передернул затвор и вновь нажал на курок. Тот же результат.
— Косишь, что самый продуманный, да?! — сорвался на истеричный визг бывший член нашей группы. Он выдернул из-за спины запасной рожок и молниеносно заменил негодный — сразу видна афганская выучка. Второй рожок набивал Киса, и я суетиться не стал, только цынканул ребятам, чтобы блокировали на всякий случай пути отхода изменника.
Наконец, врубившись, что Калашников бесполезен, Контора хлобыстнул его о дерево, разбив на две части — металлическую и деревянную.
— Педерасты! Что вы со мной сделаете? — Он чуть не выл от злости и явно намеревался пасть перед нами на колени. Слюнтяй.
Я щелкнул замком чемоданчика и пинком туфли вытряхнул его содержимое на землю. Там оказались плетеный нейлоновый шнур с петлей на конце, саперная лопатка и тряпка, похожая на мокрое полотенце.
— Предупреждаю, — я вынул из плечевой кобуры Братишку, — начнешь сопротивляться, я разобью обе твои коленные чашечки, а затем посадим на кол. Благо мелких сосенок тут навалом.
Контора сидел на земле, безвольно обхватив голову руками.
— Душегубы! — услышал я его шепот.
— Контора, помнишь, когда ты пытал или убивал, то любил приговаривать: «Мне чувство жалости неизвестно»? Будь логичным до конца — и себя не жалей. Прими, как должное. Прокололся — плати. А в таких случаях плата одна — очком на кол. Но мой гуманизм известен…
Я подал Цыпе условный знак, и он, подобрав мокрое полотенце, подошел к Конторе.
— На, вытрись, смотреть на такую размазню противно.
Контора отнял подрагивающие ладони от мокрого лица, что и требовалось. Цыпа профессионально захлестнул полотенце вокруг шеи клиента и чуток потянул концы в разные стороны. Эффект многократно испытан — Контора на какое-то время отключился, так как была пережата сонная артерия. Главное же — мокрое полотенце следов на шее не оставляет.
Киса тоже времени не терял. Он уже закинул веревку на осиновый сук и закрепил ее, спустив петлю вниз.
— Цыпа, ну-ка раздень этого козла и вдень башкой в петлю. — Поясняю для желторотых — голый повешенный в девяноста девяти случаях для ментов железное доказательство самоубийства на сексуальной почве. Криминалистику и судебную медицину надо хоть изредка почитывать — в нашей работе это необходимо. — Одежду аккуратно сложите под деревом. Киса, за твоим «ТТ» уже, кажись, четыре клиента?