Смски
Наверное, это глупо, но я все еще пишу ему смски. Посылаю в никуда маленькие черные буковки, и через несколько минут телефон оживает. Я смотрю на экран: - Ваше сообщение передано. Жутко это видеть. Ведь уже скоро год, как его нет. Страшно все-таки устроена жизнь. Я не хочу жить, а уйти не могу. Выгибаюсь дугой в замкнутом круге боли. Лежу весь день, глядя в потолок, как оставленный кем-то манекен, а слез уже нет. Все выплакала. У меня хорошие подруги, но они только мешают. Приходят, чуть ли не каждый день. Тимуровки хреновы. Тормошат, кормят вкусностями. Смешные. Я ведь не слышу их и почти и не слежу, о чем они там говорят. Как рыбы разевают рот, а в глазах за тревогой и заботой прячется у кого страх, у кого отвращение. Я их не виню. Молчу, глотаю и жду, когда они махнут на меня рукой. Недолго уже осталось. Я - тяжелый случай. А пока кормят чуть не с ложечки принесенной едой и новостями, а я не чувствую вкуса и мне все равно, как дела у Зины и почему Маша хочет расстаться с Андреем. Если честно, я их понимаю. Слышу глухо, как будто у меня беруши в ушах, как они кричат мне: - Надо жить, Валя! Не сдавайся, подруга! Я и сама так же делала бы на их месте. Только я не на их месте. А они не могут знать, каково мне теперь. Никто не может знать. Но хуже всего, когда приходит мать. У этой со мной давние счеты. Ворчит, потом воет, раскачиваясь всем телом на табуретке. Плачет, себя жалеет. - Я, Валька, трудно жила. Во всем себе отказывала. Тянула лямку, как лошадь, лишь бы тебя в люди вывести. А ты! Лежишь тут трупом. А старая мать опять вкалывай? Его нет уже полгода. Молчу. Жду. Хочу думать о нем. Вспоминать. Скручиваться от боли и крушить остатки живого в себе. Как крушила вещи. Вазы, фото рамки, статуэтки. Билась головой о стену, сбивала в кровь кулаки и пальцы на ногах. Ломала ногти. Не смогла только шагнуть вниз в серый квадратик двора. Испугалась. Но теперь я знаю, что делать. Вернее не делать. Потому что ответа на вопрос - для чего жить? - я у них не найду. Их ответ мне не подходит. Я не хочу жить без него. Просто завяну, как обрезанная лилия в графине со скисшей водой. Только бы они все ушли поскорей. - Счастливая ты Валька! - говорили подруги, - Вон, светишься вся даже. Завидовали. А она и не скрывала своего счастья. Упивалась им. Даже цветы это чувствовали. И покупатели. Оттого и тянулись к ней. Возле ее цветочного ларечка московская зима словно теряла морозные иголки, становилась мягче. Ветер стихал, отступая от ее владений и бессильно крутил снежные круги по площади у метро, не решаясь подлететь ближе. Сквозь постылую зимнюю хмарь пробивались лучи солнца и желтили кривоватую вывеску и украшенные зимним морозом витрины. Им тоже хотелось немного радости. А Валя напевала что-то весело, улыбалась и говорила с цветами. А то и засмеется звонко вроде бы без причины. И выручка была чуть не в два раза выше, чем у сменщицы. Тофик даже премию ей дал перед Новым годом. Она делилась со всеми своим счастьем, и частички его возвращались к ней. Переполняли душу, так что и дышать трудно. С улыбками покупателей. Со взглядами подруг. Весь мир улыбался ей тогда! Любовь внесла в ее жизнь новый смысл той зимой. Как будто она и не жила до этого. Только готовилась к встрече с настоящей жизнью. Витька любил ее без памяти. И она его. Ведь так же редко бывает, чтобы взаимно. Минуты считали до встречи, писали друг другу бесчисленные нежные смски. А когда встретятся, наконец, обнимутся крепко-крепко и весь мир исчезает, а они увеличиваются в тысячи раз и сами становятся миром, прекрасным, добрым, полным любви. Воистину настоящая любовь это радость. А в новом две тысячи восьмом Витька погиб. Из оцепенения ее вывел тихий мелодичный звук. Словно птица пропела два раза. Прямо в комнате. Полоснуло по сердцу в кровь, хоть и не поняла еще что это, но ведь помнила, что звук этот всегда приносил радость. Связан с ним? С Витей...Горе тяжелой подушкой навалилось, вдавило в смятые простыни. Страшно стало. Тошно. Невыносимо. И нечем дышать. Как бы исчезнуть, или остановить все это? Валя повернулась на бок, лишь бы сделать хоть что-то. Может ли это прекратить боль? На столе пульсировала крохотная зеленая точка, будто кто-то подавал ей сигнал. Какой еще, к черту, сигнал? Она подняла голову. Вдруг поняла, что за звук прозвучал только что в ее душном склепе, оклеенном такими неуместно веселыми обоями из той, прошлой ее жизни. Вспомнила и охолодела вся, до дрожи. Так вот что! Никакая это не птица. Это пришла смска на мобильник. Вроде пустяк. Мало ли кто пишет? Тогда почему так колотится сердце? И пот холодный по всему телу, и мурашки пробежали. Жутко стало. Валя опустила босые ноги на пол, упираясь рукой в подушку. Холодно ногам. А тело не слушается почти. Как во сне, когда надо бежать, а ноги не идут и тело, будто из бумаги вырезано. - Сколько же я так лежу? Корова... Потянулась к столу дрожащей рукой. Схватила, как сорока блестящую добычу и упала обратно в кровать. Дышит тяжко, точно марафон пробежала. Поднесла телефон к лицу. Мигает зеленым лампочка сбоку, и сердце начинает подстраиваться под этот ритм. Медленно, ровно. Телефон такой гладкий, красивый. Вспомнила, как покупали его вместе. Улыбнулась, а губам больно. Трескаются губы с непривычки от сухости. А в голове звучит его голос. Ласково и нетерпеливо: - Алло, это я! - как будто она не узнала. Дурачок мой... - Не могу больше ждать и работу к черту! Валь, ну брось ты свои розы, выгляни в окно, а! Я уже здесь... Валя торопливо открыла книжку мобильника, дернув сломанный ноготь, и чуть сознание не потеряла. Экран ослепил: - Скоро буду. Люблю :) И имя отправителя в левом верхнем углу экрана. Витя. Она прокрутила сообщение вниз. Передано 05.03.2008 Это сегодня. А он погиб 15 января... Почти два месяца назад! - Господи, да что же это? - Валя закрыла мобильник, потом глаза. - С того света что ли? Сжала телефон в кулаке до хруста, чтобы не выскочил из дрожащих рук. А сердце вот-вот вырвется из груди. А его ведь не сожмешь руками, - Может ей это только привиделось? Ведь слышался до этого его голос. И путала сны с реальностью, когда он приходил и гладил ее по голове. Валя радовалась, тянула к нему руки, а он растворялся в сумраке или застывал на фотографии над столом. Совсем непохожий на себя. Только глаза его. Живые, веселые. Валя резко села, схватившись за полку над головой и согнув ноги в коленях. Сетка кровати возмущенно ахнула и зазвенела жалобно. В боку заломило, но она не обратила внимания. Снова открыла сообщение. Да нет же, не сон это! Она смотрела в экран. Скользнула взглядом по словам. Туда и обратно. И снова. И в разном порядке. Скоро буду. Люблю :) Сердце вдруг ухнуло вниз и разом успокоилось, вернувшись на место. Валя вспомнила. Это не Витя. Вернее он, но не сейчас. Она узнала эту смску. Витя послал ее в начале декабря, когда ездил к тетке в Тверь. Помогал с переездом, кажется. Она получила тогда это сообщение, а через полчаса он уже трезвонил в ее дверь. И целовал с порога. И рычал, как медведь. Кружил по прихожей в бешеном вальсе. А она хохотала и теребила его жесткие волосы, и не могла им надышаться. Ошибка... - Да разве можно так ошибаться? - подумала она с возмущением, - Больные они, что ли в этом своем МТС? Полежала тихо, глядя в опостылевший потолок. Побродила взглядом по трещинкам в известке. Слушала сама себя. И все-таки было в этой ошибочно посланной смске что-то даже приятное. Нет, не то... Слов никак не подобрать. А может это знак какой? И спросить то не у кого... Валя вздохнула и уже хотела закрыть книжку телефона, но что-то ее остановило. Она еще раз прочитала три слова, нахмурилась и нажала на большую кнопку под экраном в середине - «ответить». Пальцы ее легко пробежали по клавиатуре: - И я тебя... Нажала «отправить» и упала на подушку без сил. Через минуту телефон дважды пискнул. - Ваше сообщение передано. - Куда? Кому?! Валя всхлипнула и провалилась в сон, долгожданный и глубокий. Телефон выпал из ее ладони на пол, освещая желтоватым светом кусок орнамента на линолеуме. Через минуту экран погас. С тех пор она стала посылать ему смски. Обо всем и по любому случаю. О том, что любит его еще больше. О снегирях на ветках ясеня под ее окнами. Как скучает по его смеху. О том, что вышла сегодня впервые на улицу и как, оказывается, по-особому пахнет снег, если три месяца не выходишь из дому. Она писала о том, что не может без него жить и, что весна в этом году поздняя. В ответ она получала лишь подтверждения, что сообщения отправлены, но была довольна и этим. Как будто там у Вити нет денег и он не может посылать ей смски в ответ. Пусть так. Хотя бы так. Пролетело лето. Подруги были довольны собой и мать успокоилась. В октябре Валя вернулась на работу. Прошло уже почти десять месяцев, но ее приняли. Тофик цокал языком, гладил по спине, и в его огромных черных глазах она видела свое отражение. Худющая, страшная. Как после тифа. Валя начала работать и потихоньку втянулась. Постепенно жизнь ее налаживалась. Так виделось родне и подругам. Валя же ощущала себя, как на другой планете. Все было не так. Она словно проснулась после долгого сна, когда болит голова, и еще плохо соображаешь. В свободные от работы дни она бродила по Москве. Там, где они бывали вместе. Ходила не спеша, повторяя их маршруты. От Чистых прудов через Покровку и Маросейку на Китай-город, от Арбатских переулков через Никитские ворота до Пушкинской площади, по тропинкам отреставрированного Царицыно. Кажется они были вместе в