Я понимал, что ее уже не остановить, но ради Лео решил попытаться еще разок.
— Ма, — я ухватился за край ее сумочки и потянул на себя, словно хочу поиграть.
Но она выдернула сумочку у меня из рук. Если моей маме что в голову западет — все, пиши пропало.
— А ты, Бенни, ничуть не лучше, — заявила она.
И ушла.
Если Липпи кого и остерегается на всем белом свете, так это нашего дядю Макса! Только не подумайте, будто Липпи его боится, — просто предпочитает держаться от него чем дальше, тем лучше. Хотелось бы мне дать Липпи знак, хотя даже если бы я его и предупредил — что толку? И все же надо было что-то делать; я вынул сидур, два раза поцеловал каждую обложку и прочел пару молитв, которым нас научил Шварци. О чем в них говорится, я не знал, но решил: если сильно постараться, они дойдут до Бога. На что тогда Бог, если не молиться Ему? Потом я прочел парочку молитв собственного сочинения, после чего спрятал сидур. Неожиданно на душе стало легче. Дядя Макс, конечно, зверь, но и Липпи не прост. Он себя в обиду не даст.
Когда мама вернулась, я решил пособить ей по дому: помыл для нее все тарелки, вытер пыль и вообще вел себя, как ангел. Но это не шибко помогло. Мою маму не проведешь!
— Мамзер[10], — хмыкнула она. — И минуты не пройдет, как дядя Макс будет здесь!
Но вот и десять минут прошло, а дядя Макс не появился, и я начал надеяться, что мама просто меня попугала. Если так, то это она здорово придумала! Но в коридоре послышались шаги, и я сразу понял: это дядя Макс. Только он так топает. Как человекообразная обезьяна. В общем, когда он постучал в дверь и мама ему открыла, я не удивился. До приветствий дядя Макс не охоч. Времени у него вечно в обрез.
— Где он, где? — рявкнул дядя Макс и, как бульдог, принялся все обнюхивать. — Где?
Заглянул во все чуланы, под все кровати. Даже дверцу кухонного лифта открыл.
— Поймаю — убью. Геня, он загубит мой бизнес, Геня!
Дядя Макс держит бакалею неподалеку от Бостон-роуд и говорит о ней так, словно главнее места на земле не сыскать. Куда там Белому дому.
— Геня, я слышал, его уже не пускают ни в одну лавчонку. Все тащит! Где он, Геня? Я его убью, раз и навсегда!
Я посмотрел на маму и понял: она уже жалеет, что позвала дядю Макса.
— Макс, — сказала она, — ты присядь, Макс. Он еще не вернулся. Макс, а может, он с другом куда отправился? Может, тебе пока пойти домой?
— Пойти домой, она говорит, пойти домой! Это все ты виновата, Геня, ты его распустила. Пора действовать!
Мне бы лучше, конечно, помалкивать, но я не удержался и сказал:
— Лео ничего плохого не сделал, дядя Макс. Он отправился по поручению Шварцфарба, ей-ей, я…
— Заткнись, ты! Видеть тебя не могу. Лео, так он хотя бы менч! Лео не врет!
— Ма, скажи ему, пусть даст мне объяснить. Я не хотел говорить, но Шварци стало плохо. У него снова был приступ. И Лео пришлось идти в центр, чтобы принести ему лекарство. Спросите Хайми Московица, если мне…
— Ты глухой? — сказал дядя Макс и стал закатывать рукава. — Я тебе сказал: заткнись. Не понял, так я тебе растолкую.
— Макс, дай ему сказать. Бенни, это правда? Шварцфарбу стало плохо?
— Умереть мне на этом самом месте, если я вру…
— И умрешь, — дядя Макс все закатывал рукава. — Это я за раз обеспечу. Хоть ври, хоть не ври!
— Макс, ша! Бенни, скажи мне, Бенни.
— Ей-ей, ма. Он заболел, правда! Он даже просил меня тебе сказать, чтобы ты не готовила для него кишка на этой неделе.
— Кишка она ему готовит! Ну и шнорер![11]
— Макс, я сбегаю, посмотрю, как он там, а?
— Нет!
— Макс, он же совсем один, Макс. У него никого нет…
— Нет, я сказал. Пусть сиделку нанимает! А ты никуда не пойдешь, пока Лео не придет!
Никто в мире не может справиться с мамой, только дядя Макс. И вот что смешно: она всегда его слушается. Наверное, побаивается, хотя вряд ли. Как ни крути, он ее старший брат и все такое и приглядывал за ней, когда они приехали в Америку. Она частенько мне говорит: «Что бы со мной было, если б не дядя Макс?» И прочую такую ерунду! Мне плевать на то, кто что говорит, на слухи всякие. А вот что я знаю: он убрал из своего магазина портрет президента Рузвельта. И зашиб такие деньжищи, что поговаривают, будто он к республиканцам переметнулся. А как-то раз я слышал, что дядя Макс за губернатора Дьюи[12], хотя вряд ли он на самом деле настолько уж шмок! Все знают: президент Рузвельт — лучший в мире! Рузвельт! Действенная фамилия, прямо как Крапанзано и Липковиц.
12
Томас Эдмунд Дьюи (1902–1971) — 51-й губернатор штата Нью-Йорк, главный соперник Франклина Рузвельта и Гарри Трумэна на президентских выборах 1944 и 1948 годов.